Я Вам пишу...
Аккорд... еле струны дрожат на гитаре
Молчит фортепьяно, оборвана флейта
Вы песнь мне сами собой наиграли
О том, что я раньше не знал Вас, жалею.
Вы дождь, промочивший бродягу до нитки,
Вы солнце, которым он тут же согрет
Струна у Паганини на скрипке
Вы мёд, от которого быстро пьянею.
Мадам, без Вас убого убранство
Мадам! Вам мало в Париже пространства
Мадам, Вы - так безумно красивы!
Мадам... Вы далеко от России...
Вы сон, от которого мне не проснуться,
Вы роза, в парижском изысканном стиле
Вы плен, из которого мне не вернуться
Вы ветер, такой долгожданный при штиле.
Я Ваш! Ваши руки я нежно целую,
И губы касаются шёлковой кожи
Ma vie, на асфальте Вас дети рисуют,
Mon cher, как Вы на королеву похожи!
Мадам, без Вас убого убранство
Мадам! Вам мало в Париже пространства
Мадам, Вы - так безумно красивы!
Мадам... Вы далеко от России...
Мадам, без Вас убого убранство
Мадам! Вам мало в Париже пространства
Мадам, Вы так безумно красивы...
Мой Бог... Вы далеко от России...
Иллюзия
Над полями бранными,
Ворон, не кружись…
Как-то очень странно мы
Поиграли в жизнь:
Вроде бы овации,
Да с душой не в такт…
Смена декорации:
Осень… третий акт.
Мы играли искренно
И любовь и страх,
И рождалась истина
В сказочных мирах.
Сыграна прелюдия
К сцене о душе,
А вокруг — иллюзия
Из папье-маше.
А вокруг всё вертится,
Как задумал Бог:
Верится — не верится…
В этом — и подвох.
Сколько б ты не плакал здесь,
Право, не жалей…
Для души спектакль весь,
Для её ролей!
А когда захочется
Ей раскрыть «обман»,
Вот тогда закончится
Ваш земной роман.
Подмигнёт фонариком,
Всё тебе простит,
И воздушным шариком
К Богу улетит…
Подмигнёт фонариком,
Поблагодарит,
И воздушным шариком
К Богу воспарит.
Над моими ранами,
Ворон, не кружись…
Как-то очень странно мы
Поиграли в жизнь.
Бурные овации,
Занавес, антракт…
Смена декорации:
Осень… третий акт.
http://video.mail.ru/bk/aaafan/17/12.html
Самою любимою ты была моею.
Я шептал тебе во сне, я с тобой вставал,
Я за красками ходил в жёлтую аллею
И в морозы на стекле звуки рисовал.
Просинь отражалась в зеркале оконном,
Выцветал от ожиданья лес.
Осень свой обряд вершила по законам,
Не суля событий и чудес.
А той ночью я бродил по пустому городу,
Собирая паузы да осколки дня,
А ветра до петухов всё играли с вороном
Да случайно с листьями принесли тебя.
Помнишь, плыли на пододеяльник листья
С запахами будущей пурги.
Помнишь, я читал тебе их, словно письма,
По прожилкам лиственной руки.
Есть начало и конец у любой истории.
Нас несёт в фантазии завтрашнего дня.
Снятся мне по-прежнему светлые мелодии,
Только не встречается лучше, чем твоя.
Самою любимою ты была моею.
Я шептал тебе во сне, я с тобой вставал,
Я за красками ходил в жёлтую аллею
И в морозы на стекле звуки рисовал.
Просинь отражалась в зеркале оконном,
Выцветал от ожиданья лес.
Осень свой обряд вершила по законам,
Не суля событий и чудес.
А той ночью я бродил по пустому городу,
Собирая паузы да осколки дня,
А ветра до петухов всё играли с вороном
Да случайно с листьями принесли тебя.
Помнишь, плыли на пододеяльник листья
С запахами будущей пурги.
Помнишь, я читал тебе их, словно письма,
По прожилкам лиственной руки.
Есть начало и конец у любой истории.
Нас несёт в фантазии завтрашнего дня.
Снятся мне по-прежнему светлые мелодии,
Только не встречается лучше, чем твоя.
НЕТ ЛЕТ (Е. Евтушенко)
«Нет лет...» —
вот что кузнечики стрекочут нам в ответ
на наши страхи постаренья
и пьют росу до исступленья,
вися на стеблях на весу
с алмазинками на носу,
и каждый — крохотный зелененький поэт.
«Нет лет...» —
вот что звенит, как будто пригоршня монет,
в кармане космоса дырявом горсть планет,
вот что гремят, не унывая,
все недобитые трамваи,
вот что ребячий прутик пишет на песке,
вот что, как синяя пружиночка,
чуть-чуть настукивает жилочка
у засыпающей любимой на виске.
Нет лет.
Мы все, впадая сдуру в стадность,
себе придумываем старость,
но что за жизнь, когда она — самозапрет?
Копни любого старика
и в нем найдешь озорника,
а женщины немолодые —
все это девочки седые.
Их седина чиста, как яблоневый цвет.
Любить. Быть вечным во мгновении.
Все те, кто любят,— это гении.
Нет лет для всех Ромео и Джульетт.
В любви полмига — полстолетия.
Полюбите — не постареете —
вот всех зелененьких кузнечиков совет.
Нет лет.
Нет лет.
Нет лет...
«Нет лет...» —
вот что кузнечики стрекочут нам в ответ
на наши страхи постаренья
и пьют росу до исступленья,
вися на стеблях на весу
с алмазинками на носу,
и каждый — крохотный зелененький поэт.
«Нет лет...» —
вот что звенит, как будто пригоршня монет,
в кармане космоса дырявом горсть планет,
вот что гремят, не унывая,
все недобитые трамваи,
вот что ребячий прутик пишет на песке,
вот что, как синяя пружиночка,
чуть-чуть настукивает жилочка
у засыпающей любимой на виске.
Нет лет.
Мы все, впадая сдуру в стадность,
себе придумываем старость,
но что за жизнь, когда она — самозапрет?
Копни любого старика
и в нем найдешь озорника,
а женщины немолодые —
все это девочки седые.
Их седина чиста, как яблоневый цвет.
Любить. Быть вечным во мгновении.
Все те, кто любят,— это гении.
Нет лет для всех Ромео и Джульетт.
В любви полмига — полстолетия.
Полюбите — не постареете —
вот всех зелененьких кузнечиков совет.
Нет лет.
Нет лет.
Нет лет...
Не покидай меня так быстро,
Не тай, как прошлогодний снег,
Пусть это чудо тайны чистой
Перерождает сон в рассвет.
Пусть это чудо закружится
Над огоньком живых сердец,
Заставит нас переродиться
И перейти из тьмы на свет.
И перейдя за грань безмолвья,
За грань обид и бытия,
Мы будем долго жить у моря
Невыразимости себя.
Невыразимости друг друга,
Неодолимости тумана,
Нас окружающего будто,
Мы средь большого океана.
И вырываясь в бесконечность
На крыльях раненой души,
Я слышу голос человечий
В нечеловеческой глуши.
Не покидай меня так быстро,
Не догорай, не улетай.
Моя любовь - живая искра,
Не остывай, не умирай.
Не покидай меня так быстро,
Не тай, как прошлогодний снег,
Пусть это чудо тайны чистой
Перерождает сон в рассвет.
(Елена Фролова)
Ты мой свет — но я тебе не верю…
В храме нераскаянной души
Заперты окованные двери,
Только ангел мечeтся в тиши…
Слишком много до неба ступеней,
И когда я к богу шел как мог,
Ты считала все мои падения,
Сберегая стройность белых ног
Ты мой свет — но я тебе не верю…
В пламени мерцающих свечей
Свет небесный нами был потерян
Средь неисчислимых мелочей
И когда я, пьяный и безбожный,
Резал вены погнутым крестом,
Ты боялась влезть неосторожно
В кровь мою нарядным рукавом
Ты мой свет — но я тебе не верю…
В храме нераскаянной души
Заперты окованные двери…
Только ангел мечется в тиши,
Только ангел мечeтся в тиши…
Опустошенные тщетной надеждой,
Мы - просто пленники собственных грез.
Света лишенные, в Боге – невежды,
Мчимся среди остывающих звезд.
С утра- привычная гонка по кругу:
Дела, заботы, которых не счесть,
Игра, где мы потеряли друг друга
Скажи, зачем нужна Благая Весть?
Крылья сброшены на землю,-
Мы больше никогда не полетим на свет,
И в этой позабытой
Господом вселенной
Не надо звать любовь,
ее здесь больше нет…
Мы были нищи, мы были святы,
Небо лучилось от нашей любви
Но, искушением мира объяты,
Мы стали просто чужими людьми.
С утра -привычная гонка по кругу:
Дела, заботы, которых не счесть,
Игра, где мы потеряли друг друга..
Скажи, зачем нужна Благая Весть?
Крылья сброшены на землю,-
Мы больше никогда не полетим на свет,
И в этой позабытой
Господом вселенной
Не надо звать любовь,
ее здесь больше нет…
С утра -привычная гонка по кругу
Дела, заботы, которых не счесть
Игра, где мы потеряли друг друга
Скажи, зачем нужна Благая Весть?
Опустошенные тщетной надеждой,
Мы- просто пленники собственных грез.
Света лишенные, в Боге – невежды,
Мчимся среди остывающих звезд…
Царевич
О ряд от единицы до пяти!
Во мне ты вновь сомнения заронишь.
Мой мальчик, мой царевич, мой звереныш,
не доверяйся этому пути!
Душа твоя звериная чиста.
Она наивна и несовременна.
Длина твоих ушей несоразмерна
внезапной лаконичности хвоста.
О заюшка, ужасен жребий твой!
Меня твоя доверчивость пугает.
Зачем высокий лучник выбегает
из будки с газированной водой?
Груба его неправая ладонь,
несущая надменно сковородку.
С усмешкою, присущей скомороху,
он говорит: – В огонь его, в огонь!
О, не ступай за грань сковороды,
чтоб шкурка твоя добрая шипела,
в печальных очертаниях Шопена
приобретая видимость еды!
Скорей на дачу, к долгому труду!
Там, отвергая праздность и забаву,
из хлопьев снега вылепим мы бабу
и нарисуем домик и трубу.
Ты побежишь раздетым по двору,
но я не упрекну тебя ни словом.
Я стану говорить старинным слогом, –
иди ко мне, играй со мной в игру!
(Юрий Левитанский. Сюжет с вариантами. Литературные пародии. Царевич (Белла Ахмадулина))
О ряд от единицы до пяти!
Во мне ты вновь сомнения заронишь.
Мой мальчик, мой царевич, мой звереныш,
не доверяйся этому пути!
Душа твоя звериная чиста.
Она наивна и несовременна.
Длина твоих ушей несоразмерна
внезапной лаконичности хвоста.
О заюшка, ужасен жребий твой!
Меня твоя доверчивость пугает.
Зачем высокий лучник выбегает
из будки с газированной водой?
Груба его неправая ладонь,
несущая надменно сковородку.
С усмешкою, присущей скомороху,
он говорит: – В огонь его, в огонь!
О, не ступай за грань сковороды,
чтоб шкурка твоя добрая шипела,
в печальных очертаниях Шопена
приобретая видимость еды!
Скорей на дачу, к долгому труду!
Там, отвергая праздность и забаву,
из хлопьев снега вылепим мы бабу
и нарисуем домик и трубу.
Ты побежишь раздетым по двору,
но я не упрекну тебя ни словом.
Я стану говорить старинным слогом, –
иди ко мне, играй со мной в игру!
(Юрий Левитанский. Сюжет с вариантами. Литературные пародии. Царевич (Белла Ахмадулина))
..
"Некошены травы, пустынные пляжи,
Унылый пейзаж на все стороны света,
А в тучах нависших просвета нет даже,
Хотя на дворе уж второй месяц лета, .... (почти!)
И сыплется с неба холодная сечка,
На поле раскисшем пшеница вповалку,
Бурлит пузырясь неприветливо речка;
У птиц непоющих вид мокрый и жалкий,
Дождливое лето, дождливое лето,
В туманную дымку природа одета,
И солнце не смотрит в зеркальные воды
Такая сырая, сырая погода,
Дождливое лето, дождливое лето,
Легниво текут, моросятся, рассветы;
Высокие трави ждут солнца и света,
Дождливое лето, холодное лето...
Никак не дают нам надежды прогнозы,
Устойчиво стали циклоны над нами,
Во всём регионе то ливни, то грозы,
К тому же с порывистыми ветрами,
От листьев намокших обвисшие ветки,
В карнизы, под крыши, попрятались птицы,
И застила мир моросящая сетка,
Когда ж наконец этот дождь прекратится? "
"Некошены травы, пустынные пляжи,
Унылый пейзаж на все стороны света,
А в тучах нависших просвета нет даже,
Хотя на дворе уж второй месяц лета, .... (почти!)
И сыплется с неба холодная сечка,
На поле раскисшем пшеница вповалку,
Бурлит пузырясь неприветливо речка;
У птиц непоющих вид мокрый и жалкий,
Дождливое лето, дождливое лето,
В туманную дымку природа одета,
И солнце не смотрит в зеркальные воды
Такая сырая, сырая погода,
Дождливое лето, дождливое лето,
Легниво текут, моросятся, рассветы;
Высокие трави ждут солнца и света,
Дождливое лето, холодное лето...
Никак не дают нам надежды прогнозы,
Устойчиво стали циклоны над нами,
Во всём регионе то ливни, то грозы,
К тому же с порывистыми ветрами,
От листьев намокших обвисшие ветки,
В карнизы, под крыши, попрятались птицы,
И застила мир моросящая сетка,
Когда ж наконец этот дождь прекратится? "
Открыл для себя нового автора - Всеволод Емелин web-страница
Отлично пишет" Стихотворение написанное на работах
по рытью котлована под “Школу оперного
пения Галины Вишневской” на ул. Остоженка
там, где был сквер.
Есть же повод расстроиться
И напиться ей - ей.
По моей Метростроевской,
Да уже не моей
Я иду растревоженный,
Бесконечно скорбя.
По-еврейски Остоженкой
Обозвали тебя.
Где ты, малая родина?
Где цветы, где трава?
Что встаёт за уродина
Над бассейном “Москва”?
Был он морем нам маленьким,
Как священный Байкал.
Там впервые в купальнике
Я тебя увидал.
Увидал я такое там
Сзади и впереди,
Что любовь тяжким молотом
Застучала в груди.
Где дорожки для плаванья?
Вышка где для прыжков?
Где любовь эта славная?
Отвечай мне, Лужков.
Так Москву изувечили.
Москвичи, вашу мать!
Чтоб начальству со свечками
Было где постоять.
Где успехи спортивные?
Оборона и труд?
Голосами противными
Там монахи поют.
Я креплюсь, чтоб не вырвало,
Только вспомню; тошнит,
Немосковский их выговор,
Идиотский их вид.
Что за мать породила их?
Развелись там и тут,
Всюду машут кадилами,
Бородами трясут.
За упокой да за здравие,
Хоть святых выноси!
Расцвело православие
На великой Руси."
Отлично пишет
" Стихотворение написанное на работахпо рытью котлована под “Школу оперного
пения Галины Вишневской” на ул. Остоженка
там, где был сквер.
Есть же повод расстроиться
И напиться ей - ей.
По моей Метростроевской,
Да уже не моей
Я иду растревоженный,
Бесконечно скорбя.
По-еврейски Остоженкой
Обозвали тебя.
Где ты, малая родина?
Где цветы, где трава?
Что встаёт за уродина
Над бассейном “Москва”?
Был он морем нам маленьким,
Как священный Байкал.
Там впервые в купальнике
Я тебя увидал.
Увидал я такое там
Сзади и впереди,
Что любовь тяжким молотом
Застучала в груди.
Где дорожки для плаванья?
Вышка где для прыжков?
Где любовь эта славная?
Отвечай мне, Лужков.
Так Москву изувечили.
Москвичи, вашу мать!
Чтоб начальству со свечками
Было где постоять.
Где успехи спортивные?
Оборона и труд?
Голосами противными
Там монахи поют.
Я креплюсь, чтоб не вырвало,
Только вспомню; тошнит,
Немосковский их выговор,
Идиотский их вид.
Что за мать породила их?
Развелись там и тут,
Всюду машут кадилами,
Бородами трясут.
За упокой да за здравие,
Хоть святых выноси!
Расцвело православие
На великой Руси."
А вот мои любимые. Не Пушкин, конечно же, но и ведь и мы же не графья, да же?
"Я с вас тащился без понтов кабацких,
То под вальтами был, то в мандраже;
Я с вас тащился без балды, по-братски,
Как хрен кто с вас потащится уже". (с)
А вот ещё мои любимые. Вообще-то это не стихи, но как красиво написано! Музыка, а не текст!
— Если хотите, вы можете уйти.
— Тогда я, пожалуй, пойду.
— Но, помните, у нас длинные руки!
— Тогда я, пожалуй, останусь..." (с, 12 стульев, Ильф и Петров).
И вот ещё, из любимых. Не Наутилус, да, а шо делать? такие вот мы извращенцы.
С причала рыбачил апостол Андрей,
А Спаситель ходил по воде.
И от этой картины Андрей офигел,
Он такого не видел нигде.
"Как ты делаешь это, скажи мне скорей!"-
Заикаясь, сумел он спросить.
И Спаситель ответил: "Спокойно, Андрей,
Попытаюсь тебе объяснить.
"Видишь, там на воде -
Толстый слой вещества.
Это твердое вещество
Называется лед.
Он на этой реке
Лежит уже месяца два
Зима на дворе, зима на дворе,
Зима на дворе, идиот!" (с)
Ррравняйсь! Смирна! Сбор в десять часов. У кого часы электронные повторяю: сбор в 1000.
"Я с вас тащился без понтов кабацких,
То под вальтами был, то в мандраже;
Я с вас тащился без балды, по-братски,
Как хрен кто с вас потащится уже". (с)
А вот ещё мои любимые. Вообще-то это не стихи, но как красиво написано! Музыка, а не текст!
— Если хотите, вы можете уйти.
— Тогда я, пожалуй, пойду.
— Но, помните, у нас длинные руки!
— Тогда я, пожалуй, останусь..." (с, 12 стульев, Ильф и Петров).
И вот ещё, из любимых. Не Наутилус, да, а шо делать? такие вот мы извращенцы.
С причала рыбачил апостол Андрей,
А Спаситель ходил по воде.
И от этой картины Андрей офигел,
Он такого не видел нигде.
"Как ты делаешь это, скажи мне скорей!"-
Заикаясь, сумел он спросить.
И Спаситель ответил: "Спокойно, Андрей,
Попытаюсь тебе объяснить.
"Видишь, там на воде -
Толстый слой вещества.
Это твердое вещество
Называется лед.
Он на этой реке
Лежит уже месяца два
Зима на дворе, зима на дворе,
Зима на дворе, идиот!" (с)
Ррравняйсь! Смирна! Сбор в десять часов. У кого часы электронные повторяю: сбор в 1000.
Посмотрел за окно-хмарь, дождь, слякоть... Прямо как в Пскопской губернии. Вспомнился анекдот про ямщика Силитёра и на душе то же стало как то хмарить. Не то чтобы прямо совсем чтобы совсем, но как то вот плющит и корёжит.Да ещё чирий вылез... Прямо как в песне, в неудобном месте... Сижу, слухаю песню Яцковского "Смотрины" и грустно думаю: "И куды бедному крестьянину податься?"
"Тут у меня постены появились,
Я их гоню и так и сяк - они опять,
Да в неудобном месте чирей вылез -
Пора пахать, а тут - ни сесть ни встать.
Сосед маленочка прислал -
Он от щедрот меня позвал,-
Ну, я, понятно, отказал,
А он - сначала.
Должно, литровую огрел -
Ну и, конечно, подобрел...
И я пошел - попил, поел,-
Не полегчало."
P.S. Сто раз слышал эту песню, а только сейчас задумался: "Пастены"-это клопы али тараканы?
Да ещё чирий вылез... Прямо как в песне, в неудобном месте... Сижу, слухаю песню Яцковского "Смотрины" и грустно думаю: "И куды бедному крестьянину податься?""Тут у меня постены появились,
Я их гоню и так и сяк - они опять,
Да в неудобном месте чирей вылез -
Пора пахать, а тут - ни сесть ни встать.
Сосед маленочка прислал -
Он от щедрот меня позвал,-
Ну, я, понятно, отказал,
А он - сначала.
Должно, литровую огрел -
Ну и, конечно, подобрел...
И я пошел - попил, поел,-
Не полегчало."
P.S. Сто раз слышал эту песню, а только сейчас задумался: "Пастены"-это клопы али тараканы?
Лето кончилось – крапива изрослась,
Жёлудь падает, смешно стуча по листьям.
Лень-тоска повсюду разлилась,
И её пронзительного смысла
Сердце чует тягостную власть.
В небо брошенная облачная шаль
Прячет в складках солнечную муть.
Прошлого не будет больше жаль,
Нужно только правильно проснуться,
Там, во сне, похоронив печаль.
И тогда, когда польют дожди,
Леденя слепящей белизной,
Сил достанет до конца пройти
Путь, тебе назначенный судьбой,
С сердцем, не взорвавшимся в груди./с/
"... и страна берёзового ситца
Не заманит шляться босиком"(с) Есенин
Не заманит шляться босиком"(с) Есенин
уловила дух упадка - не хочу (*сморщила нос*)
Поэтому про бедра и груди сцытировала))
И вот еще тебе лично про декаданс и увядание:
...что же ты молчишь? Скажи, венецианка,
Как от этой смерти праздничной уйти???
Черный Веспер в зеркале мерцает,
Все проходит. Истина - темна.
Человек родится. Жемчуг умирает.
И Сусанна старцев ждать должна.
Поэтому про бедра и груди сцытировала))
И вот еще тебе лично про декаданс и увядание:
...что же ты молчишь? Скажи, венецианка,
Как от этой смерти праздничной уйти???
Черный Веспер в зеркале мерцает,
Все проходит. Истина - темна.
Человек родится. Жемчуг умирает.
И Сусанна старцев ждать должна.