тоже не плохо, но в горах холодно , а я тепло люблю)
Да прям холодно! Не надо так высоко забираться к вечным снегам. 500-800 метров вполне достаточно.
презумпция
хикки
Все равно до и после захода солнца ощутимо холоднее, чем на равнине.
Тигирька
полосатая
Девочка
полный винтаж
зато так уютно закутаться вечером в тёплый свитер, разжечь огонь в камине и потягивать горячий чай, глядя на заходящее солнце...
*ностальгирует
здравствуйте, уважаемые! Я перелезла в пуховик и теплые штаны, несмотря на машинный образ жизни. Осталось найти зимние ботинки и выкинуть кроссовки. Ждем бабье лето?)))
здравствуйте, уважаемые! Я перелезла в пуховик и теплые штаны, несмотря на машинный образ жизни. Осталось найти зимние ботинки и выкинуть кроссовки. Ждем бабье лето?)))
Phantom
guru
Это да. Но зато какая удивительная красота!
Сейчас читают
Общее имущество МКД. Содержание, текущий ремонт и др. Ч. 1
177387
999
Инвалид первой группы Аркадий нуждается в финансовой помощи!
496953
297
Последняя прочитанная книга (часть 5)
181457
342
хотя если домик теплый с камином и с любимым человеком , то никакие холода не страшны)))))
красиво, в настроение))
спасибо!
А ктонить Ташеньку видел?
Еще Шлендра интересует)))
спасибо!
А ктонить Ташеньку видел?
Еще Шлендра интересует)))
а я ещё по-летнему
не могу решитья перебраться в осеннее, кажется, что тогда осень наступит сразу
а так я смогу её хоть немного задержать...
не могу решитья перебраться в осеннее, кажется, что тогда осень наступит сразу
а так я смогу её хоть немного задержать...
Камин обязательно! А еще баня. И зимой так классно из парилки прям в озеро нырнуть.) Да и летом тоже неплохо. И еще пару лохматых собак завести и гонять с ними наперегонки по сугробам.
это произведение искусства . как такое можно гробить ? такое реставрировать надо и беречь как русское достояние
да , хорошие мечты )))) а еще вечером дремать у любимого на коленях , а он вслух что б читал какую нить интересную книжку ! ))
на пп
Мальчишки в К-де продают газеты перед стадионом. Ещё пока смущаются :-)
Мальчишки в К-де продают газеты перед стадионом. Ещё пока смущаются :-)
Показать спойлер
Показать спойлер
то, что показывает Тигирька-это немецкое достояние. Она в Кенигсберге живёт...
А вот в европейской части России огромное количество полуразрушенных дореволюционных усадеб...уникальных, прекраснейших и никому не нужных...
А вот в европейской части России огромное количество полуразрушенных дореволюционных усадеб...уникальных, прекраснейших и никому не нужных...
.. как русское достояниеДа это от немцев осталось...не русское.
Но беречь надо, согласна, но похоже, у владельцев этой земли другое мнение :-/
у нас в России вроде тоже есть подобные усадьбы , если я не ошибаюсь . да жалко что все загублено .
вроде немцы всегда отличались от других нацией дотошной аккуратностью , а тут такое ((((
хозяин детского сада, куда перешел Юра, занимается строительством (достаточно масштабно)
сейчас разрабатывает концепцию строительства домов в старом стиле, типа купеческих, теремов и прочее. Учитывая, что мы сейчас ваяем купол для круглых домов, я прям заинтересовалась. Услышала массу интересного о том и о сем, попросила прислать наработки на электронку. Прям загорелась идеей!
сейчас разрабатывает концепцию строительства домов в старом стиле, типа купеческих, теремов и прочее. Учитывая, что мы сейчас ваяем купол для круглых домов, я прям заинтересовалась. Услышала массу интересного о том и о сем, попросила прислать наработки на электронку. Прям загорелась идеей!
Я тоже не понимаю, но ладно, к-ская область - практически не освоенная стоит, фактически только кусочки её облагорожены, но в большой России-то !! Да ещё в центральной ?!...
Да это сейчас русская земля-то :-))) С 45 года отобрали у немцев :-))
а ну тогда понятно почему все заброшено (((
как интересно . а можно это где то посмотреть?
Россия слишком большая...
и никому не нужная...
и прежде всего тем, кто здесь живёт...
за 70 лет научились плевать на предков, на историю... - теперь уже любви к ним не вернёшь...
и никому не нужная...
и прежде всего тем, кто здесь живёт...
за 70 лет научились плевать на предков, на историю... - теперь уже любви к ним не вернёшь...
тех самых, Гардарики?
или новодельных?
или новодельных?
сейчас каждый за себя . лишь бы в свой карман положить , хозяйства разрушены , заводы розданы арендаторам площадей , деревни выживают и ни кому этого дела нет . зато налоги бешеные дерут типа в казну
пока ничего не знаю, только в целом объяснили идею
как будут подробности - расскажу
как будут подробности - расскажу
ты знаешь...я могла бы согласиться, если бы не имела дела по работе с жителями области...
в деревнях работы нет, да
а в райцентрах многих есть, не везде, правда
так вот даже там, где есть, далеко не везде хотят работать
предпочитают сидеть на пособие, на нищее пренищее пособие, но лишь бы не работать...
не везде, нет, зря говорить не буду...
но есть ведь и такое явление...
в деревнях работы нет, да
а в райцентрах многих есть, не везде, правда
так вот даже там, где есть, далеко не везде хотят работать
предпочитают сидеть на пособие, на нищее пренищее пособие, но лишь бы не работать...
не везде, нет, зря говорить не буду...
но есть ведь и такое явление...
на пп
Новинка написала в своем топике про Пенсионерский форум...А ведь это предложение в списке второе !! После благостного "Всё ОК, ничего не надо!" :-)))
Новинка написала в своем топике про Пенсионерский форум...А ведь это предложение в списке второе !! После благостного "Всё ОК, ничего не надо!" :-)))
правильно , а те что хотят работать в большинстве перебрались в город не видя перспектив в глубинке . Или нужны громадные силы и здоровье , что б завести свое дело или даже хозяйство . я жила одно время на Урале в поселке городского типа . люди там жили за счет деревообрабатывающего завода , который был при этом поселке .в поселке все было цивильно - садики , магазины , школа , дом отдыха . везде был асфальт , тротуары сделаны . а сейчас что ? завод закрыли и снесли ,из дом отдыха сделали не понятно что , школа нуждается в капитальном ремонте , от асфальта не осталось и следа . народ поразъехался
Да, я когда то так читал Гомера. ) Под треск березовых поленьев в печи.
ага , я на Урале тоже книжки читала , когда в школе училась под треск дров в печи )))
я знаю, я знаю - ты - Тося Кислицына!
не поняла! )) все пытаетесь , вычислить чей я клон что ли? даже слову пертушечного нарка не верите? )))
а мне вот ни кто не читал ! Обещали правда, но ....
ну что ты )))
вот
всеми любимая девочка с лесоперерабатывающего уральского завода
а вот более привычно она же
вот
всеми любимая девочка с лесоперерабатывающего уральского завода
Показать спойлер
Ох и долго же добиралась Тося к месту новой своей работы!
Сначала ее мчал поезд. За окном вагона веером разворачивались пустые осенние поля, мелькали сквозные рыжие перелески, подолгу маячили незнакомые города с дымными трубами заводов. А деревни и поселки все выбегали и выбегали к железной дороге – для того лишь, чтобы на миг покрасоваться перед Тосей, с лету прочертить оконное стекло и свалиться под откос. Впервые в жизни Тося заехала в такую даль, и с непривычки ей порой казалось, что вся родная страна выстроилась перед ней, а она в своем цельнометаллическом пружинистом вагоне несется вдоль строя и принимает парад.
Потом Тося зябла в легоньком пальтеце на палубе речного парохода. Старательно шлепали плицы, перелопачивая тяжелую сентябрьскую воду. Встречный буксир тянул длиннющий плот: бревен в нем хватило бы, чтобы воздвигнуть на голом месте целый город с сотнями жилых домов, школами, больницами, клубом и кинотеатром. «Даже с двумя кинотеатрами!» – решила Тося, заботясь о жителях нового города, в котором, возможно, когданибудь придется жить и ей самой. Дикий лес, подступающий вплотную к реке, перемежался заливными лугами. Пестрые крутобокие холмогорки, словно сошедшие с плаката об успехах животноводства, лениво цедили воду из реки. Сплавщики зачищали берега от обсохших за лето бревен, убирали в запанях неведомые Тосе сплоточные станки и боны, готовились к близкой зиме.
Напоследок Тося сменила пароход на грузовик и тряслась в кузове орсовской полуторки по ухабистой дороге. Дремучий лес заманивал Тосю все глубже и глубже в заповедную свою чащобу. Взобравшись на ящик с макаронами, Тося с молодым охотничьим азартом озиралась по сторонам, выслеживая притаившихся медведей. Юркая бочка с постным маслом неприкаянно каталась по днищу кузова и все норовила грязным боком исподтишка припечатать Тосины чулки. Тося зорко охраняла единственные приличные свои чулки и еще на дальних подступах к ним пинала бочку ногой. Один лишь разик за всю дорогу она зазевалась на толстенные сосны, с корнем вывороченные буреломом, – и ехидная бочка тотчас же подкатилась к беззащитным чулкам и сделалатаки свое подлое дело…
И вот уже Тося в лесном поселке, где ей предстояло жить и работать. Она еле поспевала за длинноногим комендантом, торжественно шествующим по улице с одеялом и простынями под мышкой. В военизированной одежде молодцеватого коменданта объединились несколько родов войск: на нем. были кавалерийские бриджи, морской китель и фуражка с голубым летным околышем.
Стараясь не отстать от коменданта, Тося на ходу разглядывала поселок. Когдато здесь шумел вековой лес, но, воздвигая дома, все деревья, как водится, опрометчиво вырубили. И теперь лишь коегде, рядом с неохватными полусгнившими пнями, торчали, огражденные штакетником, хлипкие и почти безнадежные прутики, посаженные местными школьниками в последнюю кампанию по озеленению и благоустройству поселка.
И строгий начальник лесопункта, с которым только что беседовала Тося, и комендант, пожуравлиному вышагивающий впереди нее, и редкие лесорубы, попадающиеся Тосе на улице,– все они, точно заранее сговорившись между собой, довольно удачно делали вид, будто и не подозревают даже, что живут у черта на куличках. Они вели себя так, словно поселок их находился гденибудь в центральной, легко доступной для новых рабочих области, а не затерялся в северной лесной глухомани, под самым пунктиром Полярного круга.
«Вот артисты!» – удивилась Тося и потерла бок, где ныла какаято молодая косточка, ушибленная в трясучем грузовике.
Забивая все звуки вокруг, пронзительно визжала циркульная пила на шпалорезке. Тосе казалось, что пиле больно, она кричитнадрывается, жалуясь на свою судьбу, а люди впрягли нестерпимую ее боль в приводной ремень, назвали самоуправство свое работой, дали пиле план и заставляют ее освобождать шпалы, притаившиеся в бревнах, от горбылей и лишних досок. Тося пожалела несчастную пилу и припустила за комендантом.
На складе у излучины реки разгружали состав бревен, привезенных из лесу бойким паровозиком «кукушкой». Никогда еще в своей жизни Тося не видела такой уймы бревен. Высокие штабеля выстроились на берегу многоэтажными домами без окон и дверей. Бревна тихо лежали в штабелях, отдыхая в ожидании будущей весны, когда их сбросят в воду и они начнут свой долгий и нелегкий путь к сплоточным запаням и перевалочным базам, к лесопильным заводам в устье реки, к далеким стройкам и ненасытным бумажным фабрикам.
– А много у вас лесу рубят! – почтительно сказала Тося, догоняя коменданта.
– Трудимся… – скромно отозвался комендант и, снисходя к Тосиной неопытности, пояснил: – На нижний склад весь лесопункт работает.
– Значит, и верхний есть? – предположила Тося, и ей самой понравилось, что она такая догадливая.
– Есть и верхние… Сама откуда будешь?
– Воронежская я.
– Залетела! – подивился комендант.
Они подошли к женскому общежитию. Комендант враждебно ткнул кулаком в сторону укромной завалинки, выходящей на пустырь:
– А это место Камчаткой у нас называется. Сидят тут некоторые по вечерам. Посидятпосидят, а потом и комнату отдельную требуют. А комнат свободных у нас нету, ты это учти!
Тося боязливо покосилась на Камчатку, сухо ответила:
– Мне это без надобности.
– Все вы поначалу так говорите! – умудренно сказал комендант и вспрыгнул на крыльцо.
Они вошли в темный мрачноватый коридор. Комендант распахнул перед Тосей дальнюю дверь.
– Вот здесь и жить будешь.
Тося пошаркала ногами из уважения к новому своему жилью и шагнула через невысокий порожек. Комната была не так чтоб уж слишком тесная, но и просторной ее назвать язык тоже не поворачивался. Вдоль бревенчатых стен стояло пять коек: четыре из них были застланы, а на пятой лежал голый тощий матрас. Комендант издали хорошо натренированной рукой бросил на него принесенные с собой одеяло и простыни.
– А подушки своей у тебя нету? – с надеждой в голосе обратился он к Тосе. – Тумбочек у нас хоть завались, могу даже две дать, а по части подушек бедствуем…
– Что же мне теперь, спать на тумбочке? – воинственно спросила Тося, уверенная в своем кровном праве на подушку и полная непоколебимой решимости выцарапать у коменданта все, что ей причитается.
Комендант внимательно оглядел Тосю – от стоптанных туфлишек подросткового размера до реденького платка на голове.
– Это что, все твои вещи? – полюбопытствовал он, кивнув на куцый Тосин баул.
– Все… – виновато ответила Тося.
– Тоже мне, приезжают!
Тося самолюбиво закусила губу и вскинула острый девчоночий подбородок.
– Не в вещах счастье!
– Знаешь, девушка, – примирительно сказал комендант, – без них тоже полного счастья нету… Располагайся, подушку я тебе раздобуду.
Комендант вышел. Тося села на свою койку и, по давней привычке, попробовала было покачаться на пружинах, но у нее ничего не получилось. Она заинтересованно приподняла матрас и увидела под ним доски, лежащие на ржавых железных прутьях.
– Вот тебе и счастье!.. – пробормотала Тося.
Она застелила койку быстро и умело, с явным удовольствием человека, уставшего от бездомья в долгих дорожных мытарствах и радующегося, что наконецто обретен свой угол.
Несмотря на зеленую ее молодость, заметно, что Тося давно уже привыкла к самостоятельности и всюду, куда бы ни забросила ее судьба, чувствует себя как дома.
Потом Тося не спеша обошла комнату, знакомясь с новым своим местожительством. Она переходила от койки к койке с видом отважного путешественника, углубляющегося в дебри неисследованного края, пытаясь по вещам догадаться, с кем придется ей жить под одной крышей.
Неказист уют девичьего общежития в глухом лесном поселке. Кроме коек и тумбочек, были еще в комнате стол, разнокалиберные стулья и табуретки, старый бельевой шкаф со скрипучей дверцей, жестяной умывальник. Осталось еще упомянуть про громкоговоритель и часыходики с крупной гайкой неизвестного происхождения, привязанной для тяжести к гирьке, – вот и все, чем комендант снабдил своих подопечных.
Все койки по воле коменданта были застланы одинаковыми бурыми одеялами, а тумбочки выкрашены в тот же невеселый практичный цвет. Но, несмотря на все это унылое однообразие, каждая койка имела все же свое лицо. Привычки и склонности девчат, живущих в этой комнате, боролись с казарменной обезличкой, которую пытался установить комендант, и одни девчата добились в этой борьбе явной победы, а другие подчинились армейскому вкусу коменданта.
Посолдатски суров и непритязателен был весь угол комнаты возле первой койки. Не было здесь ничего от себя, своей добавки к казенному уюту. Лишь на тумбочке стояла бутылка с постным маслом и банка с солью, возвещая, что хозяйка готовит обеды дома.
Равнодушием к уюту вторая койка могла бы поспорить с первой. В этом углу сразу же бросалась в глаза тумбочка, погребенная под ворохом книг. Технические справочники и лесные журналы лежали вперемешку с пухлыми романами. Попадались и новые книги с крепкими корешками, но больше было старых, пожелтевших и зачитанных, порой даже без начала и конца. Судя по некоторым признакам, можно было определить, что хозяйка второй койки любила читать лежа: койка ее прогнулась желобом и видом своим сильно смахивала на гамак.
Третья койка наглядно свидетельствовала о домовитости ее хозяйки и склонности к рукоделию. Казенное одеяло было спрятано под кружевным покрывалом, а в изголовье высилась целая горка подушек, увенчанная маленькой думкой. На спинке койки висело богато вышитое полотенце, а на стене – дорожка с аппликациями. Перед койкой на полу распластался единственный в комнате самодельный коврик, связанный из разноцветных тряпичных полос. И даже унылая тумбочка, покрытая салфеткой с мережкой, выглядела именинницей.
И четвертая койка тоже носила некоторые следы домовитости, но только хозяйке ее, кажется, не хватало терпения и усидчивости своей соседки: покрывалом были накрыты лишь подушки, и вышивка на полотенце была победнее. Зато на тумбочке стояло самое большое в комнате зеркало и вокруг него дружно грудились флаконы с одеколоном, баночки с кремом, пудреница, расчески, щеточки и прочий инвентарь, состоящий на вооружении человека, озабоченного поддержанием своей красоты.
Книги и журналы Тося оставила без внимания, а в большое зеркало заглянула и перенюхала все флаконы, стоящие на тумбочке. За этим занятием и застал ее комендант, неслышно выросший на пороге.
– Держи! – крикнул он, бросая Тосе подушку. – Выход на работу в семь нольноль, столовая – с шести. Привет.
Комендант помахал рукой перед своим носом и захлопнул дверь.
В простенке за печкой Тося нашла сухие дрова и, недолго думая, затопила печь и поставила на плиту чайник. Она наливала в чайник воду из ведра, когда дверь самую малость приоткрылась и в комнату бочком проскользнул пожилой дяденька с добрым морщинистым лицом. В руке он держал авоську, из которой воинственно торчали длинные макаронины.
– Здрасьте… – неуверенно сказала Тося, не понимая, что надо этому человеку в женском общежитии.
Дяденька молча, как старой знакомой, кивнул Тосе, прошел в «солдатский» угол комнаты и стал перекладывать содержимое авоськи в тумбочку. Тося долила чайник и набила топку дровами, искоса поглядывая на непонятного человека.
А тот вынул из широкого кармана таинственный пакет, бережно освободил его от множества оберток – и на свет божий глянули знаменитые сусальные лебеди. Из другого кармана незнакомец достал гвоздик, вколотил его гаечным ключом в стену над суровой койкой и повесил картинку с лебедями.
– Не криво? – спросил он у Тоси.
– В самый раз.
Дяденька извлек из неистощимых своих карманов письмо и положил его на койкугамак. На прощанье он полюбовался лебедями, объявил Тосе:
– Сюрприз! – и бочком выскользнул из комнаты. Готовясь к чаепитию, Тося вынула из баула помятую жестяную кружку, полумесяц зачерствевшего в дороге бублика и надкусанную конфету «Мишка на севере». Конфету Тося сразу же сунула в рот и с новой энергией стала рыться в утробе своего баула, но больше ничего съестного там не нашла. Она оставила баул в покое и с решительным видом принялась обследовать чужие тумбочки. Многое приглянулось Тосе – и вскоре весь угол стола был завален вкусной снедью.
Закипел чайник. Тося щедрой щепотью кинула в него чужую заварку, горделиво оглядела стол и села чаевничать. Она сунула в кружку с чаем большущий кусок сахара, отхватила от булки румяную горбушку, намазала ее толстым слоем масла, густо нашлепала сверху варенья – и только поднесла было заманчивый бутерброд ко рту, как в коридоре послышался топот ног и в комнату вошли живущие здесь девчата: Вера с Катей, Анфиса и немного позже Надя с охапкой дров. Они сгрудились у порога, во все глаза рассматривая незнакомую девчонку, восседающую за столом и уничтожающую их припасы.
– Ты что тут делаешь? – спросила Катя, сильная, ловкая девушка, красивая не так лицом, как всей своей рабочей статью, которую не скрадывал даже мешковатый ватник.
– Чай пью… – отозвалась Тося и отхлебнула из кружки, показывая непонятливым девчатам, как люди пьют чай.
– Да откуда ты взялась?
Тося поперхнулась чаем, закашлялась и неопределенно махнула рукой за спину – туда, где, по ее мнению, находилась Воронежская область. Катя не поняла Тосиной сигнализации и переспросила:
– Откуда, говоришь?
Тося неохотно отвела целехонький бутерброд от губ и сердито ткнула им в сторону своей койки.
– Всю жизнь о такой соседке мечтала! – насмешливо сказала Анфиса.
Она работала телефонисткой на коммутаторе, одевалась лучше всех в комнате и была красива той броской красотой, которая сразу же приковывала внимание: мужчин заставляла оборачиваться на улице, а женщин провожать ее завистливыми глазами. Но было в Анфисе и чтото хищное, кошачье. Слишком рано в жизни Анфиса узнала, что она красива, и это знание обернулось для нее чувством своего извечного превосходства над другими девчатами. Ни с кем в комнате Анфиса не дружила и посвоему уважала одну лишь Надю – за то, что часто не понимала ее.
Сначала ее мчал поезд. За окном вагона веером разворачивались пустые осенние поля, мелькали сквозные рыжие перелески, подолгу маячили незнакомые города с дымными трубами заводов. А деревни и поселки все выбегали и выбегали к железной дороге – для того лишь, чтобы на миг покрасоваться перед Тосей, с лету прочертить оконное стекло и свалиться под откос. Впервые в жизни Тося заехала в такую даль, и с непривычки ей порой казалось, что вся родная страна выстроилась перед ней, а она в своем цельнометаллическом пружинистом вагоне несется вдоль строя и принимает парад.
Потом Тося зябла в легоньком пальтеце на палубе речного парохода. Старательно шлепали плицы, перелопачивая тяжелую сентябрьскую воду. Встречный буксир тянул длиннющий плот: бревен в нем хватило бы, чтобы воздвигнуть на голом месте целый город с сотнями жилых домов, школами, больницами, клубом и кинотеатром. «Даже с двумя кинотеатрами!» – решила Тося, заботясь о жителях нового города, в котором, возможно, когданибудь придется жить и ей самой. Дикий лес, подступающий вплотную к реке, перемежался заливными лугами. Пестрые крутобокие холмогорки, словно сошедшие с плаката об успехах животноводства, лениво цедили воду из реки. Сплавщики зачищали берега от обсохших за лето бревен, убирали в запанях неведомые Тосе сплоточные станки и боны, готовились к близкой зиме.
Напоследок Тося сменила пароход на грузовик и тряслась в кузове орсовской полуторки по ухабистой дороге. Дремучий лес заманивал Тосю все глубже и глубже в заповедную свою чащобу. Взобравшись на ящик с макаронами, Тося с молодым охотничьим азартом озиралась по сторонам, выслеживая притаившихся медведей. Юркая бочка с постным маслом неприкаянно каталась по днищу кузова и все норовила грязным боком исподтишка припечатать Тосины чулки. Тося зорко охраняла единственные приличные свои чулки и еще на дальних подступах к ним пинала бочку ногой. Один лишь разик за всю дорогу она зазевалась на толстенные сосны, с корнем вывороченные буреломом, – и ехидная бочка тотчас же подкатилась к беззащитным чулкам и сделалатаки свое подлое дело…
И вот уже Тося в лесном поселке, где ей предстояло жить и работать. Она еле поспевала за длинноногим комендантом, торжественно шествующим по улице с одеялом и простынями под мышкой. В военизированной одежде молодцеватого коменданта объединились несколько родов войск: на нем. были кавалерийские бриджи, морской китель и фуражка с голубым летным околышем.
Стараясь не отстать от коменданта, Тося на ходу разглядывала поселок. Когдато здесь шумел вековой лес, но, воздвигая дома, все деревья, как водится, опрометчиво вырубили. И теперь лишь коегде, рядом с неохватными полусгнившими пнями, торчали, огражденные штакетником, хлипкие и почти безнадежные прутики, посаженные местными школьниками в последнюю кампанию по озеленению и благоустройству поселка.
И строгий начальник лесопункта, с которым только что беседовала Тося, и комендант, пожуравлиному вышагивающий впереди нее, и редкие лесорубы, попадающиеся Тосе на улице,– все они, точно заранее сговорившись между собой, довольно удачно делали вид, будто и не подозревают даже, что живут у черта на куличках. Они вели себя так, словно поселок их находился гденибудь в центральной, легко доступной для новых рабочих области, а не затерялся в северной лесной глухомани, под самым пунктиром Полярного круга.
«Вот артисты!» – удивилась Тося и потерла бок, где ныла какаято молодая косточка, ушибленная в трясучем грузовике.
Забивая все звуки вокруг, пронзительно визжала циркульная пила на шпалорезке. Тосе казалось, что пиле больно, она кричитнадрывается, жалуясь на свою судьбу, а люди впрягли нестерпимую ее боль в приводной ремень, назвали самоуправство свое работой, дали пиле план и заставляют ее освобождать шпалы, притаившиеся в бревнах, от горбылей и лишних досок. Тося пожалела несчастную пилу и припустила за комендантом.
На складе у излучины реки разгружали состав бревен, привезенных из лесу бойким паровозиком «кукушкой». Никогда еще в своей жизни Тося не видела такой уймы бревен. Высокие штабеля выстроились на берегу многоэтажными домами без окон и дверей. Бревна тихо лежали в штабелях, отдыхая в ожидании будущей весны, когда их сбросят в воду и они начнут свой долгий и нелегкий путь к сплоточным запаням и перевалочным базам, к лесопильным заводам в устье реки, к далеким стройкам и ненасытным бумажным фабрикам.
– А много у вас лесу рубят! – почтительно сказала Тося, догоняя коменданта.
– Трудимся… – скромно отозвался комендант и, снисходя к Тосиной неопытности, пояснил: – На нижний склад весь лесопункт работает.
– Значит, и верхний есть? – предположила Тося, и ей самой понравилось, что она такая догадливая.
– Есть и верхние… Сама откуда будешь?
– Воронежская я.
– Залетела! – подивился комендант.
Они подошли к женскому общежитию. Комендант враждебно ткнул кулаком в сторону укромной завалинки, выходящей на пустырь:
– А это место Камчаткой у нас называется. Сидят тут некоторые по вечерам. Посидятпосидят, а потом и комнату отдельную требуют. А комнат свободных у нас нету, ты это учти!
Тося боязливо покосилась на Камчатку, сухо ответила:
– Мне это без надобности.
– Все вы поначалу так говорите! – умудренно сказал комендант и вспрыгнул на крыльцо.
Они вошли в темный мрачноватый коридор. Комендант распахнул перед Тосей дальнюю дверь.
– Вот здесь и жить будешь.
Тося пошаркала ногами из уважения к новому своему жилью и шагнула через невысокий порожек. Комната была не так чтоб уж слишком тесная, но и просторной ее назвать язык тоже не поворачивался. Вдоль бревенчатых стен стояло пять коек: четыре из них были застланы, а на пятой лежал голый тощий матрас. Комендант издали хорошо натренированной рукой бросил на него принесенные с собой одеяло и простыни.
– А подушки своей у тебя нету? – с надеждой в голосе обратился он к Тосе. – Тумбочек у нас хоть завались, могу даже две дать, а по части подушек бедствуем…
– Что же мне теперь, спать на тумбочке? – воинственно спросила Тося, уверенная в своем кровном праве на подушку и полная непоколебимой решимости выцарапать у коменданта все, что ей причитается.
Комендант внимательно оглядел Тосю – от стоптанных туфлишек подросткового размера до реденького платка на голове.
– Это что, все твои вещи? – полюбопытствовал он, кивнув на куцый Тосин баул.
– Все… – виновато ответила Тося.
– Тоже мне, приезжают!
Тося самолюбиво закусила губу и вскинула острый девчоночий подбородок.
– Не в вещах счастье!
– Знаешь, девушка, – примирительно сказал комендант, – без них тоже полного счастья нету… Располагайся, подушку я тебе раздобуду.
Комендант вышел. Тося села на свою койку и, по давней привычке, попробовала было покачаться на пружинах, но у нее ничего не получилось. Она заинтересованно приподняла матрас и увидела под ним доски, лежащие на ржавых железных прутьях.
– Вот тебе и счастье!.. – пробормотала Тося.
Она застелила койку быстро и умело, с явным удовольствием человека, уставшего от бездомья в долгих дорожных мытарствах и радующегося, что наконецто обретен свой угол.
Несмотря на зеленую ее молодость, заметно, что Тося давно уже привыкла к самостоятельности и всюду, куда бы ни забросила ее судьба, чувствует себя как дома.
Потом Тося не спеша обошла комнату, знакомясь с новым своим местожительством. Она переходила от койки к койке с видом отважного путешественника, углубляющегося в дебри неисследованного края, пытаясь по вещам догадаться, с кем придется ей жить под одной крышей.
Неказист уют девичьего общежития в глухом лесном поселке. Кроме коек и тумбочек, были еще в комнате стол, разнокалиберные стулья и табуретки, старый бельевой шкаф со скрипучей дверцей, жестяной умывальник. Осталось еще упомянуть про громкоговоритель и часыходики с крупной гайкой неизвестного происхождения, привязанной для тяжести к гирьке, – вот и все, чем комендант снабдил своих подопечных.
Все койки по воле коменданта были застланы одинаковыми бурыми одеялами, а тумбочки выкрашены в тот же невеселый практичный цвет. Но, несмотря на все это унылое однообразие, каждая койка имела все же свое лицо. Привычки и склонности девчат, живущих в этой комнате, боролись с казарменной обезличкой, которую пытался установить комендант, и одни девчата добились в этой борьбе явной победы, а другие подчинились армейскому вкусу коменданта.
Посолдатски суров и непритязателен был весь угол комнаты возле первой койки. Не было здесь ничего от себя, своей добавки к казенному уюту. Лишь на тумбочке стояла бутылка с постным маслом и банка с солью, возвещая, что хозяйка готовит обеды дома.
Равнодушием к уюту вторая койка могла бы поспорить с первой. В этом углу сразу же бросалась в глаза тумбочка, погребенная под ворохом книг. Технические справочники и лесные журналы лежали вперемешку с пухлыми романами. Попадались и новые книги с крепкими корешками, но больше было старых, пожелтевших и зачитанных, порой даже без начала и конца. Судя по некоторым признакам, можно было определить, что хозяйка второй койки любила читать лежа: койка ее прогнулась желобом и видом своим сильно смахивала на гамак.
Третья койка наглядно свидетельствовала о домовитости ее хозяйки и склонности к рукоделию. Казенное одеяло было спрятано под кружевным покрывалом, а в изголовье высилась целая горка подушек, увенчанная маленькой думкой. На спинке койки висело богато вышитое полотенце, а на стене – дорожка с аппликациями. Перед койкой на полу распластался единственный в комнате самодельный коврик, связанный из разноцветных тряпичных полос. И даже унылая тумбочка, покрытая салфеткой с мережкой, выглядела именинницей.
И четвертая койка тоже носила некоторые следы домовитости, но только хозяйке ее, кажется, не хватало терпения и усидчивости своей соседки: покрывалом были накрыты лишь подушки, и вышивка на полотенце была победнее. Зато на тумбочке стояло самое большое в комнате зеркало и вокруг него дружно грудились флаконы с одеколоном, баночки с кремом, пудреница, расчески, щеточки и прочий инвентарь, состоящий на вооружении человека, озабоченного поддержанием своей красоты.
Книги и журналы Тося оставила без внимания, а в большое зеркало заглянула и перенюхала все флаконы, стоящие на тумбочке. За этим занятием и застал ее комендант, неслышно выросший на пороге.
– Держи! – крикнул он, бросая Тосе подушку. – Выход на работу в семь нольноль, столовая – с шести. Привет.
Комендант помахал рукой перед своим носом и захлопнул дверь.
В простенке за печкой Тося нашла сухие дрова и, недолго думая, затопила печь и поставила на плиту чайник. Она наливала в чайник воду из ведра, когда дверь самую малость приоткрылась и в комнату бочком проскользнул пожилой дяденька с добрым морщинистым лицом. В руке он держал авоську, из которой воинственно торчали длинные макаронины.
– Здрасьте… – неуверенно сказала Тося, не понимая, что надо этому человеку в женском общежитии.
Дяденька молча, как старой знакомой, кивнул Тосе, прошел в «солдатский» угол комнаты и стал перекладывать содержимое авоськи в тумбочку. Тося долила чайник и набила топку дровами, искоса поглядывая на непонятного человека.
А тот вынул из широкого кармана таинственный пакет, бережно освободил его от множества оберток – и на свет божий глянули знаменитые сусальные лебеди. Из другого кармана незнакомец достал гвоздик, вколотил его гаечным ключом в стену над суровой койкой и повесил картинку с лебедями.
– Не криво? – спросил он у Тоси.
– В самый раз.
Дяденька извлек из неистощимых своих карманов письмо и положил его на койкугамак. На прощанье он полюбовался лебедями, объявил Тосе:
– Сюрприз! – и бочком выскользнул из комнаты. Готовясь к чаепитию, Тося вынула из баула помятую жестяную кружку, полумесяц зачерствевшего в дороге бублика и надкусанную конфету «Мишка на севере». Конфету Тося сразу же сунула в рот и с новой энергией стала рыться в утробе своего баула, но больше ничего съестного там не нашла. Она оставила баул в покое и с решительным видом принялась обследовать чужие тумбочки. Многое приглянулось Тосе – и вскоре весь угол стола был завален вкусной снедью.
Закипел чайник. Тося щедрой щепотью кинула в него чужую заварку, горделиво оглядела стол и села чаевничать. Она сунула в кружку с чаем большущий кусок сахара, отхватила от булки румяную горбушку, намазала ее толстым слоем масла, густо нашлепала сверху варенья – и только поднесла было заманчивый бутерброд ко рту, как в коридоре послышался топот ног и в комнату вошли живущие здесь девчата: Вера с Катей, Анфиса и немного позже Надя с охапкой дров. Они сгрудились у порога, во все глаза рассматривая незнакомую девчонку, восседающую за столом и уничтожающую их припасы.
– Ты что тут делаешь? – спросила Катя, сильная, ловкая девушка, красивая не так лицом, как всей своей рабочей статью, которую не скрадывал даже мешковатый ватник.
– Чай пью… – отозвалась Тося и отхлебнула из кружки, показывая непонятливым девчатам, как люди пьют чай.
– Да откуда ты взялась?
Тося поперхнулась чаем, закашлялась и неопределенно махнула рукой за спину – туда, где, по ее мнению, находилась Воронежская область. Катя не поняла Тосиной сигнализации и переспросила:
– Откуда, говоришь?
Тося неохотно отвела целехонький бутерброд от губ и сердито ткнула им в сторону своей койки.
– Всю жизнь о такой соседке мечтала! – насмешливо сказала Анфиса.
Она работала телефонисткой на коммутаторе, одевалась лучше всех в комнате и была красива той броской красотой, которая сразу же приковывала внимание: мужчин заставляла оборачиваться на улице, а женщин провожать ее завистливыми глазами. Но было в Анфисе и чтото хищное, кошачье. Слишком рано в жизни Анфиса узнала, что она красива, и это знание обернулось для нее чувством своего извечного превосходства над другими девчатами. Ни с кем в комнате Анфиса не дружила и посвоему уважала одну лишь Надю – за то, что часто не понимала ее.
Показать спойлер
а вот более привычно она же
Все уже давно поняли, что Вы - либо клон, который умело прикидывается, что не в курсе о существовании мировой литературы (а также - как выяснилось, практически мирового кинематографа))), либо такая как есть - НАТУРАЛЬНАЯ тетенька :-)
Вслух с душой и выражением читать, особенно что то серьезное и объемное, не так то просто. Где-то через час уже горло болеть начинает, если привычки нет. Тут особое желание должно быть и обстановка подходящая.
да думайте что угодно . чего я вам тут доказывать буду?
Фантом! *влезает в изысканную светскую беседу своими циничными сапогами* вот скажи мне, Фантом, вот какой интерес в романтичной обстановке читать женщине Гомера? Почему именно он?
понемногу каждый день , на ночь перед сном . ну обстановка подходящая - это обязательно , желание должно наверное быть при наличии каких то определенных чувств
А почему бы и нет? Вполне себе достойное чтиво для романтической обстановки. Дама никогда не читала этого, а я уже два раза перечитывал и вполне мог справится со словесными конструкциями. А что, к примеру по твоему можно было бы читать?)) Если заранее подготовиться. Вот скажи, что бы ты лично предпочла?
Мы переехали с мамой на Урал , когда я училась в 4-м классе , мама пошла работать на деревообрабатывающий завод , а я закутавшись в шаль и в теплой шубке бегала в школу . нам дали маленькую комнатку в двухэтажном доме . после школы , я приходила домой растапливала печь дровами , готовила маме ужин и садилась за уроки . так приятно вспоминать это время . теплые воспоминания остались на всю жизнь
наверное, Ремарка
или Лондона
что-то трагическое, о сложностях и лишениях, чтоб оно обступало двоих, ютящихся на кресле у камина и чтоб им казалось, что в целом мире нет больше никого и что как же хорошо вдвоём в тепле, когда вокруг столько неустроенности...
как-то так...
или Лондона
что-то трагическое, о сложностях и лишениях, чтоб оно обступало двоих, ютящихся на кресле у камина и чтоб им казалось, что в целом мире нет больше никого и что как же хорошо вдвоём в тепле, когда вокруг столько неустроенности...
как-то так...
ты и правда Тося Кислицына...*представила картинку, нарисованную тобой
а если не секрет, где вы жили?
а если не секрет, где вы жили?
нет не секрет !) в Свердловской области . г Верхотурье . сама часто вспоминаю эту картинку . до сих пор помню запах древесины . друзья зовут в гости , а я все выбраться не могу . хотела уже все бросить и ринуться хоть недельку побыть в родных краях , но учеба дочери остановила меня . а так хочется дочери показать где я выросла , хочется увидеть всех . одноклассники все рядом живут , обещают собраться если я приеду . у нас был очень дружный класс , потому что у нас классная руководитель человек от бога была . она с нами как с детьми своими возилась
Когда у меня такое настроение, как ты описала, то я читаю стихи. Асадова или Есенина. Или из японской поэзии.
А вообще больше всего обожаю читать книжки маленьким детям. Это просто фантастическое удовольствие, ни с чем не сравнимое! Таких благодарных слушателей больше не сыщешь.)
А вообще больше всего обожаю читать книжки маленьким детям. Это просто фантастическое удовольствие, ни с чем не сравнимое! Таких благодарных слушателей больше не сыщешь.)
Осенью, в пору сбора ягоды, а собирали бруснику/чернику/клюкву ведрами, самое противное было перебирать потом все это кисло-сладкое богатство. Поскольку наш дом был ближним по выходу из леса, всю ягоду несли к нам. Там и перебирали всей компанией - наша мама с нами, тремя девчонками, и т.Таня со своими двумя мальчишками. Т. Аля собирала-то ягоду хорошо, но вот что с ней дальше делать не знала - в 80-м она только приехала в наш поселок, поэтому взялась нас развлекать - откопала среди книг трехтомник с рассказами Чехова и, хорошо поставленным учительским голосом, с выражением, меняя голос с каждым новым персонажем и, совсем раздухарившись, подручной кухонной утварью добавляя необходимые по действию звуки, читала... Надо ли говорить, что ранее тошнотное занятие, пролетело незаметным))) Очень быстро это стало традицией, распространившись и на процесс рубки капусты и прочих нудных солений-варений...
Не Гомер, конечно) Просто выдернулось из памяти...
Не Гомер, конечно) Просто выдернулось из памяти...
ТОП 5
2
3