Я взнуздал коня Азарта,
доскакать мечтал быстрей,
да мало выпало мне фарта,
и разбазарил козырей.
В чём причина неудачи –
оттоптал все пятки рок,
а может, в том, что при раздаче
передёргивать не мог?

Жизнь колоду тасовала –
карты падали не в масть,
не до денег, не до славы –
с головой бы не пропасть.
Нож обломится о душу,
пуля–дура обогнет,
кто не держит риск за уши,
тот шампанского не пьет.

Но бывало, что фартило –
доставал шары из луз,
и, когда надежда стыла,
на десятку падал туз.
У надежды цвет зелёный –
колер летнего куста,
и сукно столов игральных
цвета лета неспроста.

Что спустил и что растратил,
вспомнить можно – в том ли прок?
Слава Богу, что не спятил,
отбывая жизни срок,
не пропил, не продал чести,
не вертелся на пупе
и не искал хвалы и лести,
если все сытожить вместе
и если вспомнить все вкупе.

Да будет – плакаться в жилетку,
время – камни собирать,
а может, русскую рулетку
напоследок разыграть?
Да любителю азарта
рано подставлять висок:
будет жизнь и будет карта
и вернётся время фарта,
и будет белка,
будет и свисток...

Про Удачу
(на три аккорда)

Пёр дорогой столбовой
по беспутной жизни,
в спину тыкался конвой –
Дурь, Хандра, болезни.
Непонятное бурча,
догоняли твари,
на хозяйских на харчах
понаели хари.

Стынь, поземка, ворох бед,
то смеюсь, то плачу –
заметает время след,
где прошла Удача.
Я не нищий, не босой,
фляжка есть вина,
и за черной полосой -
верю - ждет Она!

Полем, лесом к Ней летел,
поспешал, старался.
в мыле конь гнедой, взопрел,
а у реки замялся.
Вот, блин, не поспею к сроку,
да повезло мне здорово –
увидал в речной осоке
жеребца каурова.

Обошел его кругом,
посчитал копыта –
всё на месте, всё пучком!
и брюхо кругло – сыто,
пристегнул суму с деньгой,
сапоги, вино,
так доволен сам собой
не был я давно.

"Переправа, переправа..." –
как писал поэт.
Надо б мне на берег правый –
конь каурый сдюжит - нет?
Проявил к гнедому жалость –
потрепал бока,
пристрелить? – да не поднялась
у меня рука.

Ох и шустрый конь попался –
в реку на рысях!
Зря, видать, я опасался,
страх таил в мыслях,
но оплошка с тем конягой –
с берега под лед,
с бабками и винной флягой,
сапоги не в счет.

Среди льдин, шуги, коряг
мчусь я на стремнине,
надо б выгребать в края,
а я все посредине,
крутит лед водоворот –
мертвая водица.
– Боже, выдерни за ворот! –
пробовал молиться.

Левой греб, другой крестился,
клял свои грехи,
и, видать, Господь спустился,
дернул из реки:
покрутил водоворот,
да выпнул со стремнины,
под ногами чую брод,
камни да лесины.

Отложили встречу – Богу
я пока не нужен,
пяткой щупаю дорогу,
распродрог, простужен.
Ух!- внезапно вырастает
берег в дряни разной,
и небо низко нависает
клоком марли грязной.

Скрёбся, полз на косогор
в незнакомой местности,
и как ярмарочный вор
озирал окрестности,
сзади падали, пыхтели
Дурь, Хандра, болезни,
расставаться не хотели,
следом в гору лезли.

Не попали Дурь, Хандра –
жалко – в мутный омут
там, где доброму хана,
эти хрен потонут.
На вершину бросил тело,
суки сели кругом,
жрут чего-то и меж делом
лаются друг с другом.

Беды им мои – елей
на открытых ранах,
мыслят, как бы поскорей
в гроб свести барана,
а я исподнее сушу
и нянчаю идею:
нынче точно придушу
кого-нить из %^*дей я.

Дурь перо в рукав пустила,
мне мигнула глазом,
как захлопнулась могила –
все умолкли разом,
и в наступившей тишине
вроде кто-то плачет,
и вижу – женщина на пне.
– Кто? – Твоя Удача!

Цвета накипи жакет,
рваные опорки,
седину прикрыл берет
с вылинявшей норки,
и нет ни броши ни кольца,
что нажили – трачу,
и разве ж можно без конца
так трясти Удачу.

Отвернулась, поднялась
в направлении света,
видно вовсе собралась
бросить без совета.
Вот ведь тоже незадача:
– Ты куда, постой!
сколь же шлындать без Удачи
черной полосой?

Издержался, обносился,
ветер спит в карманах,
все повстречать тебя стремился
да, как видно, рано,
но спросить хотя бы вправе:
кто подвел меня?
И слышу: - Ты на переправе
зря сменил коня!

Где тот конь на переправе,
где теперь тот берег?
Прав я был или не в праве,
но в Удачу верил
и разве не пил за тебя
кружками до дна,
так куда, меня губя,
ты теперь одна.

Без Удачи да без Веры
не видать добра,
вон уж радуется стерва
желтая Хандра
и Дурь-то с дури в кренделя
да вприсядку, урка,
навернул ей по соплям,
осадил придурка.

Дурь Удачу догнала,
ножик засветила,
рожи корчила, лгала,
назад поворотила,
Хандра, сука, увидала –
морда стала бледной,
неохота с пьедестала
слазить ей болезной.

Ну а я свое твержу:
– Брошу пальцы гнуть,
да мне б сто грамм для куражу,
да чего одеть, обуть...
– Что ж, – Удача хмурит бровь, –
все ж не совсем отпетый ты
и, бог даст, выберемся вновь
из зимы да в лето мы...

Похоже на Высоцкого, "Две судьбы"))

Ну, Высоцкий - эт наше фсё! А эт так, рифмоплётство и не более )

Не ради денег, славы
плету слова в строку,
с безделья, для забавы
да, может, для отравы
какому дураку

некоему Т-бергу:

Не вой, не плачь и не ропщи,
сорвав сарказма грозди,
свой крест, дружище, сам тащи,
а мы притащим гвозди!
А коль сентенций твоих сонм
покажется нам глупым,
тогда с собой мы принесём
отвертку и шурупы!

другану:

Ещё катит звезда на погоны
и сомненьям нет места в груди,
институт и военные сборы,
СССР и
вся жизнь впереди,
ещё будут победы, утраты,
свежий ветер, ненастье и дым,
лишь не будет того, как когда–то
перед камерой встал молодым...

Аромат Шанели
(на три аккорда, иронично-драматично, с нагнетанием)

Тени пляшут по стене,
угли догорают,
я тоску топлю в вине,
да она всплывает,
вспоминаю губ тепло,
глаз разрез газелий,
жалко вспомнить не легко
аромат Шанели.

Осень плачет, за окном
мокрый куст рябины,
стерегут тропинку в дом
ели да осины,
где таился по углам
сиротливо вечер,
выползал из темноты
и давил на плечи.

Поступь легкая в сенях,
скрип от половицы.
Кто, зачем, кому еще
в поздний час не спиться?
Может сбился кто с пути,
вымок да продрог,
и невидимой рукой
вел его сам Бог

сквозь погоды беспредел
да от тына к тыну
в холостяцкий мой удел
к жаркому камину.
Указала путь в чертог
божия десница,
и явилась на порог –
женщина? девица?

Платье царское до пят,
в горностаях шея,
глаз роскошных жгучий взгляд
вмиг тоску развеял,
глушь без края, хлябь дорог
выбить не сумели
из каштановых волос
аромат Шанели.

Опрокинув табурет,
устремился к даме,
на ходу ловлю жакет
и к руке губами,
скатерть белую на стол,
штоф вина початый,
канделябр в углу нашел –
воском запечатал.

Не искали нужных слов –
взглядом говорили,
жар пылающих сердец
хладнокровием умов
до поры студили.
Покатился штоф пустой,
замигали свечи,
две горячие руки
обожгли мне плечи.

Платье царское снимал,
пряжки рвал, бретели,
наготу лишь прикрывал
аромат Шанели,
как божественный нектар
с губ ловил дыханье,
да только мне тот божий дар
помутил сознанье.

Пол крениться набок стал,
зашатались стены,
кто-то хрипло хохотал
до кровавой пены,
и что-то липкое за ворот
лезло, щекоча,
и мысль кричать молила рот,
да только он молчал.

Пробовал пинать кого-то –
повалили на пол,
прыгнули на грудь, душили –
отбивался, плакал.
Чуя, горю не помочь
криком да слезами,
крест целуя, отползал
в тень под образами.

Петуха веселый крик
взорвал темноту,
и осколки улетели
разом за версту...
Синий морок – утра тень,
ломота, похмелье,
толи было, то ли нет –
странное веселье?

Рвется память той ночи,
не сложить в едино,
остывают кирпичи
жаркого камина,
пусто в доме, штоф пустой,
я – в пустой постели,
да от подушки дух густой –
аромат Шанели…

Уголок гостиной – будуара? -
розово-лиловая пастель:
женщина Огюста Ренуара -
леди, мисс, мадам, мадмуазель?

Порождение таланта и пота
да еще божественного дара,
отраженное в холсте «мгновенье» Гете
импрессионистом Ренуаром.

Спеленала кисть мсье Ренуара
руки, плечи, бедра, грудь, колени
солнечного спектра пеньюаром,
в безмятежье нежности и лени.

И заманивают в сладкий плен,
уж столетие бросая в жар,
бедра и окружности колен
женщины, что создал Ренуар.

Пусть меня постигла б божья кара -
воскресить не прочь столетний тлен,
что б у женщины с картины Ренуара
прикоснуться к бархату колен.

Той, которая...

Не примеришь судьбу на вырост,
и не предложат под цвет глаз,
а в мириадах душ роясь,
она сама выбирает нас.

Кого сходу пихнет в рубаху
да подсадит в мягкий вагон,
а кого приведёт на плаху,
обещая поднять на трон.

Озирая всего язвительно
сверху до низа да кругом,
молотила меня действительность
своим кованым сапогом.

Не пластался пред ней на пузе,
варианты гримас строя,
а из пальцев вязал узел,
чем попало ее кроя,

но прилюдно согнусь в позе,
и пусть разинет народ рты,
как пред судьбой бью башкой оземь
за то, что есть у меня ТЫ!

Спать пора и спать хочу,
да не сплю – стихи строчу:
сон мне снился прошлой ночью,
как тащили к палачу –
жизни загасить свечу.

Ветер снег в лицо швырял,
брёл, согнувшись, уши тря,
купола окрасил всполох –
занималася заря,
утро зимнее творя.

Лишь рубашка грела тело,
но спина моя вспотела –
подниматься на «голгофу»
непривычливое дело –
жизни молодость хотела.

Свежесбитый эшафот
обступил смурной народ.
шило некуда просунуть,
ну а он всё прёт и прёт,
каждый третий что-то жрёт.

Всадник мнёт людское море,
в кулаке везёт мне горе –
свиток, на шнурке печать;
всё - звездец! предстану вскоре
перед Богом, всем – айм сорри!

Раскрутил пергамент чинно
и посыпались причины,
Богу, людям объясняя
суть безвременной кончины
молодого дурачины:

«Он любил вино и женщин,
карты, деньги, в общем, грешен,
и конец его бесславный
был давно уже предрешен –
будет он сейчас повешен!»

Речь гонца неспешно льётся,
конь о ногу мордой трётся,
да юродивый в сугробе
от падучей мелко бьётся,
нелегко ему живется.

Был в душе со всем согласен,
только мне вопрос не ясен –
уж ли я из всей толпы
был один для всех опасен?
не любитель я до басен!

Не изведал никто страсти?
не пил вин и в картах масти
различал лишь я? Один,
множа и творя напасти,
разбивал кормило власти?

В горсть мне сунули свечу
и пихнули к палачу.
мысль шальная: напоследок
между глаз ему вкачу,
хоть частично отплачу!

Да руки в гору заломили,
на колени опустили,
время – к Богу обратиться,
да меня не научили,
поклоняться чьей-то силе.

Надо мной канат завис
и уже движенье вниз,
как в замедленном кино,
да только я тут не артист,
и игра идёт не в вист.

Шея ждёт петли касанья,
вижу пред собой топтанье,
поднял голову – мужик
в длинной до полу сутане
знаком требует вниманья.

Я скользнул глазами долу,
как башку хватили колом:
край козлиного копыта
мнёт сутаны чёрной полу,
озираюсь – площадь гола!

Всадник - где? палач? народ? –
череп мысль во мне скребёт.
Только мы на пару с бесом
попираем эшафот,
да ветер снегом лепит рот.

«Жизнь твоя мне по нутру –
начал чёрт свою игру –
если мы уговоримся,
то проснёшься по утру,
ну а нет – в песок сотру!

Проживёшь ты тыщу лет,
будут деньги и билет
в град любой, любой страны
только дашь ты мне обет –
не любить - я жду ответ!»

«Что за чёрт?» - спросил я чёрта.
Тавтологией припёртый,
долго он жевал вопрос
(понял я – ему он чёрствый),
но ответил – чёрт был тёртый:

«Всё тебе богатство мира
дам, правительства, банкиров,
не коснется только сердца
твоего любви рапира,
то отдашь ты мне – Сатиру!»

Бес пошарил по карманам,
вынул перстень с камнем гранным:
«Перстень этот будет знак,
что готов ты стать тираном,
ну а мне – любовь!» Болван он!

В глазах беса вожделенье,
тень волненья и сомненье,
что приму его подарок –
тыщу лет без преклоненья
перед женщиной. Терпенье!

Для чего лишиться страсти?
для бессмертья, денег, власти
позабыть любви дыханье?-
ни хрена себе напасти!-
для чего мне – всё обрясти?

Страсть, любовь над миром правит
и, если кто меня поправит,
пусть идёт к Зигмунду Фрейду
и еврей его наставит
(если только не слукавит).

Зрели войны, ради славы,
ради денег путь кровавый
человечество прошло,
сыпя деньги, власть - вы правы!-
к ножкам Мери, Эльзы, Клавы.

Понял бес – со мной не сладить,
перстень стал в ладони гладить,
я тихонько подступаю:
как бы мне ему нагадить –
от любви его отвадить.

Что готовил палачу,
сжал в кулак, да как всучу
по постылой сальной морде,
только чувствую – лечу
и, видно нервы, - хохочу.

В спальне, в собственной постели
я очнулся – крест на теле
(видно он меня и спас), -
мысли смутные летели:
что за шутки в самом деле.

Рад тому, что это сон,
но в ушах раздался звон,
что-то мне лопатку колет –
уж ли перстень? Шарю – он!
и в центре камень огранён.

Сон видать тот не пустяк,
рано я вздохнул дурак,
гайка лезет мне на палец,
руку быстро сжал в кулак –
перстень мимо, на пол - бряк!

День прошёл, искал я путь,
как же перстень тот вернуть,
ничего я не придумал,
в голове одна лишь муть.
как же беса мне надуть?…

___

Что наплёл, тому не верьте –
не смотрел в глаза я смерти –
ткал из глупых строф вопрос,
провести решив опрос
(вам судить – он в глаз иль в бровь!):
Деньги, власть и жизнь в бессмертии,
что предложили б вам черти,
вы б махнули на Любовь?

Недоумение А.С.Пушкина

– О времена, о нравы!
в избытке смех и грех –
нелепые забавы
средь сонмища потех!
Зачем стекло он пальцем гладит? –

подумал Пушкин, в гаджет глядя.