Различаются компании и по количеству уровней дистрибьюции. Так, "Мэри Кэй" и "Эйвон" - компании с одноуровневой дистрибьюцией. Это означает, что любой независимый распространитель покупает продукцию непосредственно у компании. Цена и скидка на эту продукцию не зависят ни от его статуса, ни от того, когда началась его деятельность. Например, в "Мэри Кэй" каждый консультант покупает косметику только у самой компании по одинаковым для всех ценам. Ту часть продукции, которая была им приобретена не для собственного потребления, а для дальнейшей реализации конечному потребителю, он перепродает по розничной цене. Разница между реализационной и розничной ценой продукции и составляет доход консультанта. При этом компания разрабатывает свой маркетинговый план - систему вознаграждений за то, что некоторые независимые консультанты берут на себя обязанности по привлечению новых распространителей и их обучению. Вознаграждение консультанта в этом случае будет зависеть от уровня продаж этих независимых продавцов.

При многоуровневой дистрибуции между компанией и конечным потребителем стоит целая цепочка распространителей. Непосредственно у самой компании покупают продукцию только распространители высшего уровня (иногда их называют супервайзерами), но реализуют продукцию они не конечным потребителям, а распространителям более низкого уровня, добавляя к первоначальной цене свою торговую наценку. В таких компаниях только распространители самого низкого уровня имеют дело с непосредственными потребителями. Многоуровневая дистрибуция таит в себе потенциальную опасность накопления товарных запасов в одном из звеньев цепочки, в результате чего компания может получать искаженное представление о спросе на свою продукцию.

Компании, действующие на российском рынке прямых продаж, при внешней схожести, как правило, отличаются подходами организации бизнеса. Разница есть, причем отличия связаны не только самой продукцией, сколько маркетинговыми (или так называемыми компенсационными) планами.
Скажем, «Эйвон» «Таппервер» при меняют технику одноуровневых компенсационных планов. Суть подобной схемы заключается том, что любой независимый распространитель покупает продукцию непосредственно компании. Статус распространителя не отражается на отпускной цене. Не зависит от положения системе скидка, которую получает консультант. Приобретая товар по оптовой цене, он продает ее по розничной, разницу «кладет карман».
Многоуровневая дистрибуция («Фаберлик», «Гербалайф», «Мэри Кей», «Орифлейм», «АкваСорс», «Голден НеоЛайф Дайамайт Интернэшнл» др.) построена сложнее. Между компанией конечным потребителем здесь возникает целая цепочка распространителей. компании товары непосредственно покупают «супервизоры», реализуя ее затем распространителям более низкого уровня добавляя свою торговую наценку. этой
схеме супервизоры получают вознаграждение за обучение поддержку частных
лиц, вовлечение новых распространителей.
Но чем тогда принципиальное отличие компаний многоуровневой системой маркетинга от мошеннических «пирамид»? Ответ прост отношении товару. По словам Тамары Шокаревой,
президента РАПП, основная задача «пирамиды» не продать товар, вовлечь
как можно большее число распространителей заработать на аккумуляции достаточно весомого первоначального взноса. Тем временем такие компании, как «Мэри Кей», «Орифлейм», «Фаберлик» или «Эйвон», позволяют дистрибьютору
или консультанту получать реальную прибыль непосредственно от продажи товара, не результате привлечения как можно большего числа адептов

О'Генри
Джефф Питерс как персональный магнит
Джефф Питерс делал деньги самыми разнообразными способами. Этих способов было у него никак не меньше, чем рецептов для изготовления рисовых блюд у жителей Чарлстона, штат Южная Каролина.
Больше всего я люблю слушать его рассказы о днях его молодости, когда он торговал на улицах мазями и порошками от кашля, жил впроголодь, дружил со всем светом и на последние медяки играл в орлянку с судьбой.
— Попал я однажды в поселок Рыбачья Гора, в Арканзасе, — рассказывал он. — На мне был костюм из оленьей шкуры, мокасины, длинные волосы и перстень с тридцатикаратовым брильянтом, который я получил от одного актера в Тексаркане. Не знаю, что он сделал с тем перочинным ножиком, который я дал ему в обмен на этот перстень.
В то время я был доктор Воф-Ху, знаменитый индейский целитель. В руках у меня не было ничего, кроме великолепного снадобья: «Настойки для Воскрешения Больных». Настойка состояла из живительных трав, случайно открытых красавицей Та-ква-ла, супругой вождя племени Чокто. Красавица собирала зелень для украшения национального блюда — вареной собаки, ежегодно подаваемой во время пляски на Празднестве Кукурузы, — и наткнулась на эту траву.
В городке, где я был перед этим, дела шли неважно: у меня оставалось всего пять долларов. Прибыв на Рыбачью Гору, я пошел в аптеку, и там мне дали взаймы шесть дюжин восьмиунцевых склянок с пробками. Этикетки и нужные припасы были у меня в чемодане. Жизнь снова показалась мне прекрасной, когда я достал себе в гостинице номер, где из крана текла вода, и бутылки с «Настойкой для Воскрешения Больных» дюжинами стали выстраиваться передо мной на столе.
Шарлатанство? Нет, сэр. В склянках была не только вода. К ней я примешал хинина на два доллара, да на десять центов анилиновой краски. Много лет спустя, когда я снова проезжал по тем местам, люди просили меня дать им еще порцию этого снадобья.
В тот же вечер я нанял тележку и открыл торговлю на Главной улице. Рыбачья Гора, хоть и называлась Горой, но была расположена в болотистой, малярийной местности; и я поставил диагноз, что населению как раз не хватает легочно-сердечной и противозолотушной микстуры. Настойка разбиралась так шибко, как мясные бутерброды на вегетарианском обеде. Я уже продал две дюжины склянок по пятидесяти центов за штуку, как вдруг почувствовал, что кто-то тянет меня за фалды. Я знал, что это значит. Быстро спустившись с тележки, я сунул пять долларов в руку субъекту с немецкой серебряной звездой на груди.
— Констебль, — говорю я, — какой прекрасный вечер!
А он спрашивает:
— Имеется ли у вас городской патент на право продажи этой нелегальной бурды, которую вы из любезности зовете лекарством? Получили ли вы бумагу от города?
— Нет, не получал, — говорю я, — так как я не знал, что-то город. Если мне удастся найти его завтра, я достану себе и патент.
— Ну, а до той поры я вынужден прикрыть вашу торговлю, — говорит полисмен.
Я перестал торговать и, вернувшись в гостиницу, рассказал хозяину все, что случилось.
— У нас, на Рыбачьей Горе, вам не дадут развернуться, — сказал он. — Ничего у вас не выйдет. Доктор Хескинс — зять мэра, единственный доктор на весь город, и власти никогда не допустят, чтобы какой-то самозванный целитель отбивал у него практику.
— Да я не занимаюсь медициной, — говорю я. — У меня патент от управления штата на розничную торговлю, а когда с меня требуют особое свидетельство от города я беру его, вот и все.
На следующее утро иду я в канцелярию мэра, но мне говорят, что он еще не приходил, а когда придет — неизвестно. Поэтому доктору Воф-Ху ничего не оставалось, как снова вернуться в гостиницу, грустно усесться в кресло, закурить сигару и ждать.
Немного погодя подсаживается ко мне молодой человек в синем галстуке и спрашивает, который час.
— Половина одиннадцатого, — говорю я, — а вы Энди Таккер. Я знаю некоторые ваши делишки. Ведь это вы создали в Южных штатах «Универсальную посылку Купидон». Погодите-ка, что в ней было. Да, да, обручальный перстень с чилийским брильянтом, кольцо для венчания, машинка для растирания картофеля, склянка успокоительных капель и портрет Дороти Вернон *1 — все за пятьдесят центов.
Энди был польщен, что я помню его. Это был талантливый уличный жулик, и, что важнее всего, он уважал свое ремесло и довольствовался тремястами процентов чистой прибыли. Он имел много предложений перейти на нелегальную торговлю наркотиками, но никому не удавалось совратить его с прямого пути.