Алена Трубицина
"моя подруга может улететь. в любой момент мотнуть к аэропорту и первым самолётом сделать вжух, заранее прикинув направленье, не выйдет так — угонит самолёт.

мой друг собрал тревожный чемодан на случай предсказуемого «если». у друга есть заманчивые визы и свин морской, свистящий и мохнатый, который влезет, если что, в рукав.

мой брат по мыслям платит пятый штраф за то, что смеет говорить открыто, за то, что вышел с теми, кто пытался реальность изменить хотя бы как-то. его посадят в следующий раз.

моя сестра по крови греет ужин себе и мужу, неплохому парню, который учит java и английский. они хотят успеть продать квартиру, родителям пока не говорят.

моя коллега, девочка со скрипкой, чьей мощи позавидуют атланты, вчера почти белела от бессилья, случайно ткнув на новости по ссылке. она играет музыку такую, что некогда бывает оглядеться, но есть ещё вакансия в оркестр в варшаве. и в софии тоже есть.

моя давно затыканная совесть сидит одна заполночь в тесной кухне, перебирает буковки в фэйсбуке, кивает, осторожно ставит лайки, пока я подвожу бюджет за месяц, заказываю папины лекарства, кошачий корм и акварель для дочки. мы с совестью как два пьеро нелепых глядим в огонь у очага чужого и видим в нём большие самолёты, в чернильное взлетающие небо, сестру и брата, друга и подругу, морскую свинку в тесном рукаве…

любовь и страх вращаются по кругу в моей остекленевшей голове."

Мы не хуже Горация

Вы такие нестерпимо ражие
И такие, в сущности, примерные.
Всё томят вас бури вернисажные,
Всё шатают паводки премьерные.
Ходите, тишайшие, в неистовых,
Феями цензурными заняньканы!.
Ну а если — ни премьер, ни выставок?
Десять метров комната в Останкино,
Где улыбкой стражники-наставники
Не сияют благостно и святочно,
Но стоит картина на подрамнике, —
Вот и всё!
... А этого достаточно.

Есть — стоит картина на подрамнике,
Этого достаточно!

Осудив и совесть и бесстрашие
(Вроде не заложишь и не купишь их),
Ах, как вы присутствуете, ражие,
По карманам рассовавши кукиши!
Что ж, зовите небылицы былями,
Окликайте стражников по имени!..
Бродят между ражими Добрынями
Тунеядцы Несторы и Пимены.
Их имён с эстрад не рассиропили,
В супер их не тискают облаточный:
"Эрика" берёт четыре копии,
Вот и всё!
...А этого достаточно.

Пусть пока всего четыре копии —
Этого достаточно!

Время сеет ветры, мечет молнии,
Создаёт советы и комиссии,
Что ни день — фанфарное безмолвие
Славит многодумное безмыслие.
Бродит Кривда с полосы на полосу,
Делится с соседской Кривдой опытом!.
Но гремит — напетое вполголоса,
Но гудит — прочитанное шёпотом.
Ни партера нет, ни лож, ни яруса,
Клака не безумствует припадочно, —
Есть магнитофон системы "Яуза",
Вот и всё!
...А этого достаточно.

Есть — стоит картина на подрамнике!
Есть — отстуканы четыре копии!
Есть магнитофон системы "Яуза"!
Этого достаточно!

Александр Галич

Таша, запости что-нибудь обнадёживающее пожалуйста, очень надо

Светлая комната, светлые окна в ряд.
Он собирается. Ну а они говорят:
«Так, не забудь, и давай-ка ещё пробежим,
помнишь ли суть и не спутаешь ли режим».

Он отвечает: «Всё помню, задача проста,
командировка в назначенные места –
точку не знаю, ну, в общем, там или тут
я десантируюсь, меня вроде как ждут.
Живу со всеми, но всё ж на своей волне,
ловлю сигнал, оставаясь наедине».

Ему говорят: «Давай-ка на посошок,
покуда стих уста твои не обжёг,
пока ещё не встали из-за стола –
как говорится, на ход крыла».

Он продолжает: «Затем, когда цель видна,
ищу надёжных, меняю им имена,
ввожу в курс дела, медленно, не частя,
в виде простых сюжетов и по частям.
Затем, когда подполье моё вполне
готово тоже быть на своей волне,
жму руки, желаю удачи, возвращаюсь сюда,
где звёзды по небу, как на граните слюда».

Ему говорят: «Там полно лжецов и хитрюг,
если понадобится, покажи какой-нибудь трюк –
пройдись по воде, оживи мёртвого, сделай вино –
по ситуации, лично нам всё равно.
Только не перепутай порядок действий,
в финале старайся не думать о детстве,
о маме, о папе, о запахе сеновала –
тоска заест, захочется, чтобы чаша сия миновала».

«Ну так что, конспираторы, где завершу полёт?
В жаркой пустыне? В пространствах, одетых в лёд?»
Они пожали плечами: «Это как Бог пошлёт».

В открытую дверь – ветер. Он делает в бездну шаг,
перехватывает дыхание, зверски свистит в ушах,
вдоль тоннеля, ведущего к свету, сгущается темнота,
он успевает подумать: «Ну ладушки, от винта».

А те, что его провожали, смотрят и смотрят вслед,
видят его как слово, видят его как свет,
и один говорит другому, замершему, как во льду:
«Кажется, он на месте. Надо зажечь звезду».

© Иван Сергеевич Денисенко

Я рождён, чтобы петь в атмосферу:
Слава Богу, dum spiro, spero!


спасибо

Прошлое – это прекрасно, моя Мари,
только с собой его, милая, не бери.
Лучше оставь его в бабушкином сундуке,
или у мамы в шкатулке, но в рюкзаке,
что ты несешь за плечами, его не храни,
слишком тяжелый камень, моя Мари.
  
Прошлое – это как детство, скажи прощай,
изредка воскресеньями навещай.
Но никогда в глаза ему не гляди,
прошлое – это зараза, моя Мари.
Белый осколок чашки, причуда, пыль,
и на земле лежащий сухой ковыль.
  
Это товар без возврата, пробитый чек,
смуглый мальчишка с родинкой на плече,
что целовал под саваном темноты,
первый бокал мартини, табачный дым.
Всё, что когда-то выгорело костром:
истина, безмятежность, невинность, дом.
  
Ты не святая, зачем тебе этот крест? —
сотни отпущенных рук, опустевших мест.
Всё, что не прижилось и не проросло,
даже вот это ангельское крыло.
Выбрось его с рождественской мишурой,
смело шагай под звёздами, громко пой.
  
Прошлое – это так больно, моя Мари,
всё, что нельзя исправить и изменить.
Каждое грубое слово, кривой совет,
тот утонувший в море цветной браслет.
Слёзы на выпускном и последний вальс.
Что-то хорошее тоже, но в том и фарс:
  
это есть якорь, что тянет тебя ко дну,
в прошлый четверг, в растаявшую весну.
Если не сможешь и не шагнешь вперед,
то, что давно истлело, тебя сожрёт.
  
Брось его в пламя, гляди, как оно горит,
полку освободи для другой любви.
Прошлое – это прекрасно, моя Мари,
только с собой ни за что его не бери.

(Джио Россо, Добрые злые сказки)

Лошади умеют плавать,
Но - не хорошо. Недалеко.
"Глория" по-русски значит "Слава", –
Это вам запомнится легко.

Шёл корабль, своим названьем гордый,
Океан стараясь превозмочь.
В трюме, добрыми мотая мордами,
Тыща лощадей топталась день и ночь.

Тыща лошадей! Подков четыре тыщи!
Счастья все ж они не принесли.
Мина кораблю пробила днище
Далеко-далёко от земли.

Люди сели в лодки, в шлюпки влезли.
Лошади поплыли просто так.
Что ж им было делать, бедным, если
Нету мест на лодках и плотах?

Плыл по океану рыжий остров.
В море в синем остров плыл гнедой.
И сперва казалось – плавать просто,
Океан казался им рекой.

Но не видно у реки той края,
На исходе лошадиных сил
Вдруг заржали кони, возражая
Тем, кто в океане их топил.

Кони шли на дно и ржали, ржали,
Все на дно покуда не пошли.
Вот и всё. А всё-таки мне жаль их –
Рыжих, не увидевших земли.

P. S. «Лошади в океане» – не выдуманное произведение, а факт, который действительно произошёл во время сражений 1939-1945 годов. Стихотворение по этим событиям написано Борисом Абрамовичем Слуцким в 1951 году.

Т.Б.
Бывают такие ангелы во плоти,
Которых не вызовешь, сколько ни заплати
Для тех, кто зовёт и платит, другие службы.
Приходят не потому, что ты так хорош,
Скорее ты пел, а теперь уже не поёшь
И нужно держать, чтоб не провалился глубже.

Обычно они неказисты, невелики
В толпе не заметишь - куртка, рюкзак, очки
Неважно, в час пик или улицами пустыми,
Когда у тебя душа - ледяной мазут,
Они тебе супчик в автобусе привезут
И скажут - мол, ешь скорее, а то остынет

И будут глядеть, щеку подперев крылом,
Как ты, неразборчиво жалуясь о былом,
Хлебаешь и давишься этим теплом укропным.
Не будут судить тебя по твоим делам,
А только помогут бардак разгрести и хлам
Убрать. А потом опять поспешат по пробкам.

Вон, видишь, вон там, в автобус садится, вот,
А может быть, тот, который пешком идёт,
Нет, тот, что себе на углу покупает булку.
Как мал он и жалок, помят его тусклый нимб,
Как тянется тёплый воздух и свет за ним,
Как тянется жизнь моя вслед за ним как будто.

Когда наконец-то всё будет, как быть должно,
И каждому с каждым будет легко, смешно,
Чтоб пир на весь мир с малиной и пирогами.
Они где-то тайно встретятся без забот,
Один запоёт, другой кофейку нальёт
И будут сидеть себе
И болтать ногами.

© Аля Хайтлина (Кудряшева)