Колокольни города Ним

Вон колокол разбил глухую гладь,
семь раз оборвалась струна, хлестнув мне в уши:
"От глаз ладони отними
и плечи отклони!!!"
И так весь день.
Стальными языками
все клацают-звонят,
все то же, то же...
Четыре дня дожди и клекот серых птиц
на колокольнях. Чужих, стальных.

(в Провансе, в полнолуние, глядя в окно на местный музыкальный фестиваль с танцами и роялем, перечитывая Рамаяну - историю похищения Ситы - и засыпая местами...)

Два видения полной луны

Две тени метались по глади рояля.
Танцуя, летали, парили, роняя
пуанты и перья и ветки омелы,
тиару (и тику, хаара звенела,
И Сита о Раме пела.)

...Кешапа чарачна (под лапой платана)
блистали в латунных сияниях, всплесках
на прядях атласных, и пальцы Раванны
(Цыгана из Арля) на цепь камарбанда
упали, сплетаясь плетью.

Но близко расплата. И рот Ханумана
(военный из Экса) как пасть обезьяны -
Разорвано жадное сердце Раванны.
(В сиянии лунном все лица безлики...
испачканы копотью плечи цыгана...
на теле рояля жемчужные блики...
и запахи моря пряны)

Тут меня попросили расшифровать)) Извините, надо было сразу...

тиара - украшение для волос, греч., распространилось по всему средиземноморью...
тика - налобное украшение для женщин - инд.
хаара - украшения на шее, многоярусные обычно, инд.
кешапа чарачна - украшения в волосах из камней и бус, инд.
камарбанд - украшение, многоярусный пояс на сари - признак замужней женщины в Индии.Снимать камарбанд может только муж.
Все женщины в Индии вечно ходят в большом количестве украшений, особено обеспеченные и богатые, как Сита... Раванна (злой, не "наш" в книжке) украл Ситу, жену Рамы, а Хануман (тоже злой, но хоть "наш") её освободил)

Аренам амфитеатра города Нима - без малого две тысячи лет....

Амфитеатр в ожидании Рождества

Столетный платан цепенел, как младенец, у каменных арок
арены, что видела Октавиана и что отличала
бордовый окрас ремешков на сандалиях легионеров
от пурпура пыльных каём и рубина мулет.

Арены, что что глухо и страстно стонала от грубых и жёстких
копыт, что их помнила телом, как верная помнит рабыня
удары плетей господина, что запах вдыхала пьянящий
и пота, и крови, и мускуса черных быков.

...уже разгорелась звезда и родился младенец в вертепе,
но требовать крови ещё Рождество не мешало народу,
что жадно дрожал на трибунах в преддверьи жестокого боя...

Хотела ударов толпа и сжималась, стонала, кричала
и жаждала лечь, распластавшись пред сильным и властным тираном,
под власть победителя. ....Время прошло... Или нет?

Это, как я помню, тоже был экспромт... написалось быстро, на одном дыхании)


Я вижу: вечер, женщина, весна,
бульвар и птицы. И слежу, немея,
трепещущий полет нетерпеливой
голодной жизни на путях весны
в сырой глуши вечернего бульвара.

Вот и я уже в потоке
бурлящего хмельного марта. Мне
через мазутистый и влажный запах
асфальта, снега, города, весны
сквозит далекий смысл и суть
утерянных былых гаданий
по птицам... Вот! Нашел!
Остановись, мгновенье, - ты прекрасно!

Движенье пальцев, щелк - и на экране
остановилась жизнь, распятая... гвоздями
пришитая навеки к тусклой раме
с нелепой траурной каймой. Уродство
застылых, неудобных поз,
отрезанной руки бессильной сжатость,
и муторный, навозный цвет
разжеванного бытия. О, Боги!
Спасите птицу, хоть бы ту, что сверху
застыла скрюченной подбитой тушкой.

Люди, не смотрите,
нельзя мгновение остановить,
текучей жизни смысл в движеньи!
Летите дальше, птицы. И рука
махни им вслед - не беспокойся
и не жалей. Пускай пройдет и это.

Ты не Цветаева, ты лучше во сто крат
Твой слог и стих пронзителен и тонок
И голос мил, чудесен, юн и звонок
И мысль строчит и бьет, как автомат

Ты не Ахматова, ей до тебя ползти
Как раком до Пекина и Пхеньяна
И пусть мой стих звучит смешно и странно
Я верю - счастье брезжит впереди!

Это про кого был экспромт?
Осторожнее с травой?

А если чуть серьёзнее - то я вместо тебя приношу извинения Ахматовой и Цветаевой, до которых всем ползти ползти и не доползти всё равно....
И да - не путать меня с местным поэтом Нецветаевой, она сильно лучше пишет. Я другой ник

Перед Крещением
(печальное)

В дымах зимы брести на дальний крест
и пальцы греть прерывистым дыханьем,
и боль любви, как стыдный смертный грех,
в который раз замаливать стихами.

Мне запретили появляться в РотондЕ.
Минуты настроения охота прислонить.
И пусть, экспромты мои всем по бороде,
Мадам Ленуси мне талант не заслонить.

Готов воспеть любые дни недели.
Их переливы радуги семи тонов.
Позвольте Вас спросить, Вы давно не ели,
С капустой фаршированных блинов?

и боль любви, как стыдный смертный грех,
в который раз замаливать стихами.

Свои грехи ничем уже не за молить.
Но мысль одна на этом свете греет.
Не буду я судьбу с Создателем хулить,
Глядишь, в аду дровишки отсыреют!
:-)

Какие с нас грехи? Оставьте, что за вздор!
Чертям с крюками поживиться нечем, право!
Но Вам за стих про сырость дров, конечно, браво.
В Ротонде, впрочем, наш продолжим разговор))

Попала сегодня, пока готовила рыбу, на тв на рекламу ножей и кулона с иконой св. Николая, приготовился стих... Рыба тоже, кстати, получилась, думаю, что лучше стиха)) Хотя, это неважно.
***
Телевизор торгует ножами "гранит" (эксклюзив) и цепочкой с кулоном
чудотворца-Николы в модных сваровски кристаллах.
Предлагают рубить ананас, на шее носить, просить защит, и резать порей.
Бога нет в церквах, и мы ищем Его - ведь чуда ждать-фанатеть ещё не устали.
Но с незыблемой верой твердим лишь рецепта слова, поделив на куски форель.

Мы, в предчувствии чуд, рыбью плоть кропим креветочным соусом,
замираем, склоняясь, прикрыв глаза, в предвкушеньях парИм.
(Он ведь тоже рыбой кормил, так что же, и мы нынче голодны...)
И, вися на цепи над адом шкворчащего жира, сияя в золоте,
мрачно смотрит из страз Николай, но чудо творит, творит.

Причастимся ж глотком шардоне, а потом и осушим весь
запотевший бокал, да восславим хлеб, нам насущный днесь!

Солнце в глаза бьется!
Капли, как слёзы с крыши!
Нет, не забыть мне…
День тот последний,
Зимний или первый
Не знаю, я буду думать…
Или смысл его после
Понять или вспомнить
Или забыть…

Мараю лист чернилами упорно,
Но мне ночами часто не заснуть:
Меня не любят те, кто любит сложность формы,
И любят те, кто просто видит суть.