ИЗЪ ПОСЛЪПРАЗДНИЧНЫХЪ МЫСЛЕЙ.
I.
Куда ни сунемся,—увы, суровъ къ намь рокъ,—
Съ рукой протянутой субъектовъ мы встрѣчаемъ
И столько раздаемъ имь въ праздникъ на чаекъ,
Что міръ, да, цѣлый міръ опиться могъ бы чаемъ!
II.
Желудка тревоги
Да боль. головы—
Вотъ святокъ итоги
Въ итогѣ, увы!
Лѣсной бродяга.

Разговоры костюмныхъ принадлежностей.
(Маленькая фантазія).

Фракъ.—М-да...досталось мнѣ на визитахъ!..
Штиблеты. — Вамъ досталось? Но что вы дѣлали? Сидѣли преспокойно на плечахъ нашего визитера, когда мы шаркали, шаркали, считали, считали ступени... Всѣ подметки истрепали.
Фракъ.—А кого обливали виномъ,—меня или васъ, сударыня? А кто подъ конецъ, валялся но полу? Эко важность шаркать! Шаркать и дуракъ сумѣетъ...
Штиблеты. Прошу безъ „дерзостевъ"...
Цилиндръ.- Я пострадалъ больше всѣхъ — на мнѣ даже сидѣли!
Перчатки. Ахъ, разскажите!
Штиблеты. Разскажите, разскажите, г. Цилиндръ! Эго такъ интересно!
Цилиндръ. — Вы знаете, какое высокое положеніе я занимаю. Однажды въ гостинной нашъ визитеръ положилъ меня на бархатное кресло, лежу я, блаженствую. Вдругъ...
Перчатки.—Ахъ, дальше! дальше!
Цилиндръ. —Вдругъ онъ самъ пошатнулся и сѣлъ прямо на меня... Я, конечно, издаю трескъ, онъ вскакиваетъ, а гости смѣются... Было такъ стыдно .
Галстукъ. —Нашъ визитеръ какой то дикарь. А меня oнъ уронилъ въ тарелку съ супомъ.
Манишка. Меня всю смялъ! А я нѣжнаго сложенія..,
Бумажникъ и кошелекъ.—А насъ растрясъ!..
Цилиндръ.—Я самъ слыхалъ, какъ визитеровъ ругаютъ за спиной тѣ, кому наносятся визиты...
Манишка. — Кому онъ доставляетъ визитами удовольствіе?
Перчатки.—А мы знаемъ кому.
Штиблеты.—Ахъ, разскажите, разскажите, миленькія.
Перчатки. — Прислугѣ и извощикамъ,—вотъ кому!
Манишка. —Для этого визитеры и ѣздятъ по визитамъ?
Перчатки. —Конечно, для этого. Какой же еще смыслъ?
Послышался храпъ полупьянаго визитера. Говорящіе сконфузились и замолчали.
А—ндръ.

ТРИЗНА НА МОГИЛѣ XIX ВЕКА.

Изъ новѣйшихъ драмъ, трагедій,
Водевилей и комедій
Выстроимъ курганъ великій!
Здѣсь домовладѣлецъ дикій.
Вмѣсто блюдъ всѣхъ поминальныхъ,
Квартирантовъ съѣстъ печальныхъ.
Декаденты, словно черти,
Здѣсь отпляшутъ танецъ смерти,
И на мѣстѣ томъ холмистомъ
Ужъ народникъ вновь съ марксистомъ
Въ часъ печальный, въ часъ поминокъ
Смѣло вступитъ въ поединокъ!
Нильбо.

Поздравленія.

Въ редакціи.

— Вы вотъ читателей поздравили съ новымъ вѣкомъ, а о читательницахъ не упомянули.
— Что вы, помилуйте, съ дамами не принято говорить о годахъ, а о вѣкѣ и подавно.

СТРАШНОЕ СВЯТОЧНОЕ ПРИВИДЕНІЕ.

(Въ альбомъ сочинителямъ святочныхъ
разсказовъ).
Господинъ сочинитель,
Вашъ ужасенъ разсказъ,
Но узнать не хотите-ль
Что страшнѣй во сто разъ? *
Вздоръ—всѣ вѣдьмы и черти,
Тѣнь умершихъ людей;
Привидѣнье, повѣрьте,
Есть гораздо страшнѣй.
_ *_
Визитируя рьяно,
Откровенно скажу,
Отъ пустого кармана
Я въ испугѣ дрожу!
Обыватель.

„Избитыя" профессіи.

Чистильщикъ очищаетъ чужія квартиры и карманы. Бываетъ битъ, когда поймаютъ.
Строитель —строитъ куры молодымъ женамъ и побивается ревнивыми мужьями.
Финансистъ—вѣчно занимаетъ деньги безъ отдачи и отбивается отъ кредиторовъ.
Посыльный—состоитъ на посылкахъ у жены, которая часто бьетъ его туфлей.
Закройщикъ— перекраиваетъ пьесы другихъ, которыхъ бьетъ по карману.
Жоржъ.

НА СОСТЯЗАНІИ КОНЬКОБѣЖЦЕВЪ.

Коньки—вотъ ихъ конекъ!
Летятъ они, какъ кони,
Какъ будто отъ погони,
Но малъ въ ихъ спортѣ прокъ
Чертенокъ.
— Ты не замѣчалъ, дружище, ничего особеннаго въ моментъ наступленія новаго года?
— Конечно, замѣчалъ: часы били, а карманы плакали

СЪѣЗДЪ ХИРУРГОВЪ.

Пусть, братцы, этотъ съѣздъ Дойдетъ среди докладовъ До умственныхъ до кладовъ,
И рознь былую... съѣстъ!
т. л.

ПО УВЕСЕЛЕНИЯМ

Ежегодно, по три раза въ году, московскій манежъ превращается въ большое народное гулянье. Въ дѣйствительности, эти гулянья не чисто народныя, а вѣрнѣе, общія для всѣхъ слоевъ общества, такъ какъ большинство москвичей стремится въ манежъ посмотрѣть, какъ гуляетъ „народъ"... При такихъ условіяхъ нельзя не пожалѣть, что устроители этихъ гуляній, тратя богатыя средства, даютъ очень бѣдныя по содержанію народныя увеселенія... Въ такихъ случаяхъ должна была- бы привлекать идея каждаго гулянья, чтобы каждый москвичъ, будь онъ «изъ народа», или интеллигентъ, одинаково интересовался содержаніемъ гулянья. Устроители могли бы «облагородить» эти увеселенія живымъ представленіемъ міровыхъ, историческихъ, или общественныхъ и тоже время и увеселяющій, и поучительный характеръ. Въ настоящее время всѣ гулянья въ манежѣ представляютъ какой-то «сумбуръ понятій», въ которыхъ трудно разобраться, и болѣе «требовательный» посѣтитель манежа скорѣе скучаетъ, чѣмъ веселится...
*
Оперетка г-жи Панской поставила новую оперетку «Санъ-Той», которая богата обстановкой, но бѣдна содержаніемъ и музыкой. Новинка могла бы имѣть большій успѣхъ, если бы артисты живѣе играли. Старается одна «хозяйка», но одна ласточка не дѣлаетъ весны»...
*
Бенефисъ г-жи Кошевой, сопровождавшійся новой піесой—«Бабушкина внучка», также не утѣшилъ содержаніемъ и игрой артистовъ. Впрочемъ, при двухъ спектакляхъ въ день, трудно быть требовательнымъ: артисты гоже люди, поэтому нельзя желать отъ нихъ аккуратности «машинъ»... Гораздо печальнѣе, что серьезная артистка выбрала для своего бенефиса такую не серьезную піесу...
Неприсяжный рецензентъ

ВЪ АЛЬБОМЪ КОМПОЗИТОРА Ц. КЮИ.

"Радклифа" я смотрѣлъ и мнѣ по вкусу онъ... Создалъ большой талантъ произведенье это; Былъ музыкой его я прямо восхищенъ,
Да только черезчуръ ужъ льется кровь въ
либретто!
Риѳмачевъ

Политические шалости.

Пріятныя новости.

Война въ Трансваалѣ кончилась, англичане, истощивъ средства, пришли къ благородному рѣшенію передать дѣло третейскому суду,по постановленію котораго буры получили самостоятельность, опять занялись трудомъ и мирно зажили даже съ англичанами.
Китайскій вопросъ благополучно разрѣшился возстановленіемъ добрыхъ отношеній между китайцами и европейскими державами, которыя, отказавшись отъ захватовъ, стали совмѣстно работать въ интересахъ общей пользы надъ культурой Китая.

Французы и нѣмцы, убѣдившись, что имъ не перещеголять другъ друга по части морскихъ и сухопутныхъ вооруженій, согласились покончить съ военнымъ кошмаромъ и выжиманіемъ соковъ изъ населенія.

Все это новости предстоящихъ XXI или XXII вѣковъ.
Наступившій же XX вѣкъ даетъ только надежды на будущіе вѣка...

Намѣчены новыя изобрѣтенія новаго вѣка.

Непобѣдимый фельдмаршалъ—старый генералъ снабжается добрымъ запасомъ шампанскаго, блестящими бюллетенями о побѣдахъ и даровымъ телеграфомъ. Побѣдныя телеграммы обязательно печатаются въ газетахъ.

Обструкціонеръ — автоматъ - фонографъ на двухъ ногахъ, говорящій безъ умолку и не дающій хода парламентскимъ засѣданіямъ.

Новыя дипломатическія ноты. Одни—по нимъ свободно поютъ, другіе невольно пляшутъ.

Трактатъ —«желѣзный катокъ», утрамбовывающій дорогу къ чужому добру.

ПРОВИНЦИАЛЬНЫЙ КАЛЕЙДОСКОП

(Отъ нашего собственнаго аэронавта).
В корзину сажусь и новогодній полетъ въ воздушномъ шару по провинціи совершаю. Нужно-же новогодніе визиты сдѣлать! Первую остановку въ ПЕРМИ дѣлаю.
— Съ новымъ вѣкомъ, господа! —обывателямъ говорю. — Кстати: съ чѣмъ васъ въ новомъ вѣкѣ поздравить можно? Съ апельсинными рощами? Съ пальмовыми лѣсами? Съ рисовыми плантаціями или плантаціями сахарнаго тростнику?
— Вы шутите?
— Ничуть. Въ XIX вѣкѣ у васъ, по статистическимъ даннымъ, въ Соликамскомъ уѣздѣ подъ картофелемъ состояло 174 десятины, подъ коноплей 306 десят., а подъ виноградниками (!!!) 366 десятинъ. Если въ XIX вѣкѣ получилися такіе благодѣтельные результаты виноградной культуры, то въ ХХ-то вѣкѣ мы вправѣ и большаго ожидать: апельсинныхъ рощъ и т. д.
— Помилуйте, никакихъ у насъ виноградниковъ нѣтъ!
— Но статистика...
— Вретъ статистика!
— Неужели вретъ? Скажите на милость, какой аффронтъ неожиданный?! А я уже и балладу по поводу этихъ благодѣтельныхъ результатовъ сочинилъ. Этакая досада: пропадать приходится балладѣ!

ПЕРМЬ НА ЭКВАТОРѢ!
(Посвящается пермскимъ статистикамъ).
Что за чудо, что за диво
Наблюдается въ Перми?!
Какъ лимонъ, бананъ, олива
Разрослися, чортъ возьми!
*
Всѣ деревья обвиваютъ
Вѣтви нѣжные лiанъ,
И стада на нихъ играютъ.
Граціозныхъ обезъянъ.
Не чинуша то, уныло
Просидевшiй старый стулъ
То гигантская горилла,
То орангъ водой плеснулъ!
*
Не купчины то съ „работы”
Подъ домашній идутъ кровъ,
То рѣзвятся бегемоты
Близъ лѣсистыхъ береговъ.
*
Не процентщикъ то, лукаво
Обирающій людей,
Настоящаго удава
Вижу я между вѣтвей!
*
Пермскихъ дамъ лобзанья жарки
Гимнъ пою ихъ красотѣ...
Нѣтъ, то южныя дикарки
Въ очень сильномъ декольте!
*
Вотъ дикарь... едва колышетъ
Рѣчка ветхимъ челнокомъ...
Не статистику-ль онъ пишетъ
На водѣ своимъ весломъ?!

Въ КОЗЛОВЪ (Тамбовской губ.) переношусь.
— Съ новымъ вѣкомъ! Думаютъ въ новомъ вѣкѣ гласные въ думу ходить? Въ старомъ вѣкѣ, я помню, по 6, по 7 засѣданій подъ рядъ не могли состояться за отсутствіемъ гласныхъ. Какъ дѣла въ новомъ вѣкѣ итти будутъ?
— Ахъ, Господи, да вѣдь это вѣкъ только новый, атласные остались все тѣ же, старые.
— И дѣла по старому будутъ итти?
— Да.
— А гласные не ходить въ думу?
— Увы!
Что городъ, то норовъ! Есть просто гласные, есть гласные—
безгласные, на все согласные, есть гласные—спящіе, а въ Козловѣ—въ думу не ходящіе!

Дальше лечу. Въ ТЮКАЛИНСКІЙ УЕЗДЪ (Тобольской губерніи)
опускаюсь. Въ Тюкалинскомъ уѣздѣ отыскиваю двѣ школы, по
.строенныя на средства г. Зимина.
— Съ новымъ вѣком и новыми школами!—жителямъ говорю Жители въ затылкѣ почесываютъ.
—Нового-то вѣка дождались, это точно,— отвѣчаютъ, — а новыхъ-то школъ придется еще три года ждать.
— Эго почему? Школы отстроены
— Школы отстроены, да въ смѣту ихъ какими то судьбами забыли на это трехлѣтіе внести. Ну, и приходится открытія отстроенныхъ школъ три года дожидаться.
— Да неужели правда?
— Самая истинная!

Чего на свѣтѣ и въ частности въ Тюкалинскомъ уѣздѣ не бываетъ! Въ КИШИНЕВЪ перелетаю.
— Ну, что, какъ въ новомъ вѣкѣ идутъ театральныя дѣла? По новому?—спрашиваю.
— Совсѣмъ по старому! Съ чего мѣняться кишиневцамъ Успѣхъ единственной „Дамы отъ Максима", какъ и повсюду максимальный!
Льетъ слезы драма Неутомимо;
Хохочетъ «Дама»
Отъ cher Максима.
*
Пустуетъ драма...
Неутомимо
Стрижетъ насъ «Дама»
Изъ нѣдръ Максима *
Мы видимъ—драма,
И мимо, мимо...
Влечетъ насъ «Дама»
Monsieur Максима!

Дальше лечу и въ САМАРУ опускаюсь.

— Съ новымъ вѣкомъ!—губернскихъ земцевѣ поздравляю.
— Спасибо. Авось, въ новомъ вѣкѣ не будетъ такихъ инцидентовъ въ земскихъ собраніяхъ разыгрываться, какой въ старомъ вѣкѣ (въ декабрѣ мѣсяцѣ) разыгрался.
— Какой-же это инцидентъ?
— А вы и не слышали? Прелюбопытный. Послѣ того, какъ докладъ управы о санитарныхъ врачахъ былъ цѣликомъ принятъ собраніемъ, гласный Свенцицкій пытался доказать, что, назначивъ 1800 р. жалованья санитарнымъ врачамъ, собраніе поставило въ неловкое положеніе уѣздныя земства, которыя платятъ меньше. Собраніе рѣшаетъ рѣшенный уже вопросъ перерѣшить. Послѣ этого проситъ слова членъ управы г. Племянниковъ и называетъ рѣчь гл. Свенцицкаго неприличной, недопустимой на земскихъ собраніяхъ и предлагаетъ возбудить ходатайство объ уничтоженіи губернскихъ земскихъ учрежденій, такъ какъ, по его мнѣнію, за глаза достаточно и однихъ уѣздныхъ. Возгорается споръ между гг. Свенцицкимъ и Племянниковымъ. По водвореніи тишины предсѣдатель предлагаетъ считать инцидентъ— недоразумѣніемъ.
— Дда... инцидентъ!

О, самарцы, будьте горды!
На собраньи земскихъ силъ
Членъ управы всѣ рекорды
Всякихъ странностей побилъ!
Ахъ, въ порывѣ-ль вдохновенья
Или впавши вдругъ въ аффектъ,
Предложилъ онъ упраздненья
Земства вашего проектъ.
*
Пусть онъ ротъ себѣ завяжетъ;
Проживи хоть сто годинъ,
Ничего „умнѣй" не скажетъ
Этотъ странный господинъ.

Въ ПЕТРОВСКЪ (Саратовской губ.) перелетаю.

Вы думаете, въ Самарѣ членъ управы всѣ рекорды побиль?—меня спрашиваютъ.—Ошибаетесь. У насъ одинъ изъ гласныхъ думы ни въ чемъ ему не уступитъ. Остроумнѣйшій человѣкъ! Любимымъ забавникомъ новаго вѣка будетъ.
— А чѣмъ именно онъ прославился?
— А вотъ чѣмъ: въ одномъ изъ думскихъ засѣданій поднялся вопросъ о пенсіи для учителей. Поднявшись, этотъ вопросъ заставилъ подняться и нашего героя, который истошнымъ
голосомъ возопилъ:
— О-о-о! А платьевъ съ лифами имъ не купить-ли еще?! Жирно будетъ!
— Гм... дѣйствительно, курьезная выходка! Но эти выходки будутъ имѣть еще большій успѣхъ, если «герои» ихъ будутъ предварительно выѣзжать въ клоунскомъ костюмѣ хоть на шарѣ, что-ль. Къ свѣдѣнію „героевъ"; курьезныя выходки должны имѣть и соотвѣтствующую обстановку!

Изъ Петровска въ самый САРАТОВЪ заглядываю.

— Съ новымъ вѣкомъ! Ну, что толки о разслѣдованіи предсѣдателемъ ревизіонной комиссіи гр. Уваровымъ порядковъ въ психіатрической земской больницѣ не кончились въ новомъ вѣкѣ?
— Помилуйте, ихъ на цѣлый новый вѣкъ хватитъ, пожалуй!
— А порядки въ больницѣ и въ новомъ вѣкѣ старые?
— Само собою. Вѣдь господа земцы, вмѣсто того, чтобы порядки забраковать, разслѣдованіе забраковали.
— Остроумно. Жаль, что не спросили главную, заинтересованную сторону—больныхъ. Отъ чего имъ плохо—отъ плохихъ порядковъ или отъ плохого разслѣдованія? Теперь печальный инцидентъ напоминаетъ что-то въ родѣ разговора двухъ глухихъ:
— Порядки въ больницѣ плохи!
— Да, разслѣдованіе вызываетъ ахи и охи.
— Кормятъ, по-истинѣ, отвратительно!
— Да, разслѣдованіе не ахтительно.
— Нельзя не порицать такого безобразія!
— Не разслѣдованіе, а чистая Азія.
— Вѣдь это одинъ шагъ отъ позора!
— Осудимъ, осудимъ ревизора.
— Чортъ знаетъ, что такое! Будемъ ждать, что хоть новый вѣкъ внесетъ новый пріемъ въ отношеніе къ старымъ безобразіямъ въ саратовской психіатрической земской больницѣ

ОНИ РАЗСУЖДАЛИ

(Романсъ; постоя на голосъ: „она хохотала").
О томъ, что ревизіи типъ—неприличный,
Они разсуждали...
Въ больницѣ-же земской на койкѣ больничной Больные страдали...
*
О томъ, что ревизья ихъ бросила въ холодъ,
Они разсуждали...
А въ земской больницѣ, терпя холодъ, голодъ,
Больные страдали...
Увлекшись, тьму темъ безконечныхъ фантазій
Они обсуждали...
Въ больницѣ же земской, среди безобразій,
Больные страдали.
Въ экстазѣ, въ жару, пусть охрипъ у нихъ голосъ,
Они разсуждали...
А лучше-ли стало больнымъ хоть на волосъ?
Едва-ли!

Послѣдній визитъ ТАМБОВУ дѣлаю. Лисичку вижу: съ какойто бумагой у парадныхъ дверей звонитъ.
— Что ты, лисичка-сестричка, дѣлаешь?
— Подписку на обѣдъ гор. головѣ собираю!
— Зачѣмъ?
— Чтобы конкурентовъ на должность гор. головы „напугать".
— Остроумна ты, лисичка-сестричка! Совсѣмъ ты не „конца вѣка", а прямо „новаго вѣка" дитя!
Съ лисичкой прощаюсь и въ Москву возвращаюсь.
Аэронавтъ „Будильника"
А. Л—въ.

Новогоднее.
— Ты пьянъ, Жоржъ?
— Пьянъ, мамочка...Пьянъ... Съ радости хватилъ! Начальникъ меня при встрѣчѣ съ новымъ годомъ поздравилъ...
*
— Съ новымъ годомъ, съ новымъ счастьемъ!
— Ну, ужъ это устарѣло.
— То есть, что устарѣло?
— Выраженіе. Слѣдуетъ говорить: съ новымъ годомъ, съ новой дороговизной.
*
— Ну, не скажите, есть много и умныхъ хозяевъ. Всегда пожалѣютъ визитера.
— Какъ такъ?
— Никого въ эти дни не принимаютъ.Позвонишься, сунешь на чай и визитную карточку и дальше... Это все-таки легче визитныхъ разговоровъ.
X—ъ.
*
За столомъ, забывъ печали,
Дружно, съ кликами "ура!",
Новый годъ мы повстрѣчали
Съ жаждой счастья и добра.
Торжествуя праздникъ встрѣчи.
Изощрялись мы въ словахъ:
Были тосты, были рѣчи
О прекраснѣйшихъ вещахъ.
Къ пожеланіямъ великимъ
Вѣчно склоненъ человѣкъ...
Словомъ, въ общемъ, пьянствомъ дикимъ
Встрѣченъ былъ грядущій вѣкъ.
Новый поэтикъ.

АРАБЕСКИ.

У негодяя найдется больше доказательствъ своей честности, чѣмъ можетъ представить ихъ честный человѣкъ.
*
Тѣло женшины старится, а разумъ навсегда сохраняетъ дѣтство.
Грѣшный языкъ человѣка не можетъ выговорить святую истину
*
За побѣдоноснымъ войскомъ всегда ползетъ обозъ горя и разоренiя. Э. П.

ПОСЛѢ ПРАЗДНИКОВЪ.

Съѣденъ гусь и поросенокъ,
Масса выпита вина...
Послѣ святокъ, какъ спросонокъ,
Жизнь печальна и скучна
Деньгамъ молвивъ „до свиданья",
Мы глупили, какъ могли,
И въ итогѣ грусть сознанья,
Что расплаты дни пришли...
Грустно шлёмъ за докторами,
Вмѣсто винъ лишь ,,воды“ пьёмъ
И, поникнувъ головами,
Мы въ ломбардъ вещицы шлемъ ..
Отгадай меня.

ЛЮБИМЫЯ ПРИБАУТКИ ВИНТЕРОВЪ.

(Изъ записной книжки игрока).

Китъ Китычъ: Дама? а мы её по усамъ... по усамъ!..
Марсъ: Пропали вы. Лука Лукичъ, какъ шведъ подъ Полтавой!..
Учитель музыки Взыграемъ въ бубны, хе,хе, хе!..
Поэтъ: И скучно и грустно... И некому руку пожать во время большого ремиза.
Его Пр-ство: Вамъ бы лапти, милѣйшій, плесть, а не въ винтъ играть...
Виконтъ де-Жакъ.

ПРИ ВСТРѢЧѢ НОВАГО ГОДА.

Въ каморкахъ тѣсныхъ, въ пышныхъ залахъ
Весельемъ все напоено.
Блеститъ шампанское въ бокалахъ.
Шипитъ и пѣнится. вино.
Міръ пьеть за новыя кручины,
Міръ пьетъ за новый рядъ невзгодъ;
Міръ пьетъ за новыя сѣдины.
Міръ пьетъ за новый вѣкъ и годъ.
Мнѣ жаль тебя, о годъ мой старый,
Мнѣ жаль минувшихъ старыхъ дней.
Друзья мои! я—антикварій
И не люблю я новостей.
Нильбо.

Между обывателями

— Вотъ къ новому вѣку у насъ и новый составъ городскихъ гласныхъ, съ чѣмъ и поздравляю...
— Да, новыхъ гласныхъ дождались, а вотъ
городскихъ нововведеній придется цѣлый вѣкъ ожидать.
За прилавкомъ.
— Пудъ Силычъ, съ новымъ вѣкомъ поздравляю, авось, принесетъ онъ честность и правду!..
— Покорно благодаримъ, а только намъ этого «товара» не требуется... Намъ-бы только хорошихъ покупателевъ побольше...
Жоржъ.
*
— Что такое капиталъ?
— Это китайская стѣна, оберегающая капиталиста отъ невзгодъ житейскихъ.

Немножко философіи

Военныя бури разбиваютъ корабль человѣческаго счастья

Почтовый ящикъ

— Что такое визитеръ?
— Это субъектъ, дѣлающій честь хозяину дома.
— Ну, а самый визитъ?.
— Гм,— Это нѣчто такое, что не дѣлаетъ чести визитеру.

НОВОГОДНІЙ ТИПИКЪ.

Вотъ онъ шаркаетъ ногами!
Вотъ онъ деньги раздаетъ.
Чтобъ въ передней хоть „чаями“
Заслужить себѣ почетъ!
Отгадай меня


— Что думаетъ Китченэръ? Уже двадцатый вѣкъ, а Деветъ еще не окруженъ...
— Такъ вѣкъ только начался, подождите, можетъ быть, къ концу вѣка и настигнемъ Девета... какъ вамъ не терпится!

НАРУЖНЫЯ ТЕЛЕГРАММЫ.

Лондонъ. — Робертса встрѣтили съ тихимъ тріумфомъ. Джентельмены все-таки устроили примѣрную драку, изъ которой вышли побѣдителями съ разбитыми физіономіями.

Преторія.—Англичане продолжаютъ охотиться на Девета.

Пекинъ.—Окончательно выработаны ноты, по которымъ учатъ китайцевъ пѣть съ чужого голоса. Ли-Хунг-Чангъ даже охрипъ.

ВНУТРЕННІЯ ТЕЛЕГРАММЫ.

Калуга.—Устройство электрическаго освѣщенія и трамвая отложили еще на столѣтіе—и безъ нихъ добрались до XX вѣка, значитъ, доберемся и до XXI.

Кострома.—Дума постановила наградить серебряными жетонами гласныхъ, прослужившихъ 20 лѣтъ, хотя-бы не показывавшихся въ думу—все-таки не даромъ служили.

Нижній-Новгородъ.—По представленію завѣдующаго уличнымъ освѣщеніемъ, назначены къ праздникамъ награды фонарщикамъ по 25 коп. Расщедрилась городская хозяюшка.

Кіевъ.—Предполагаютъ выбрать президента Крюгера почетнымъ гласнымъ—самый подходящій гласный, который не явится въ думу.

КУМУШКИ.
(Провинціальная исторія.)

Встрѣчаются двѣ дамочки (по дамскому счету лѣтъ за шестьдесятъ): дамочка, просто непріятная, и дамочка, непріятная во всѣхъ отношеніяхъ. Цѣлуются послѣ краткаго раздумья—укусить другъ друга или не укусить? Поцѣловавшись, незамѣтнымъ образомъ отплевываются и вытираютъ губы.
— Сколько времени не видались, душечка?!
— Не говорите: цѣлую вѣчность, милочка!
— Что новаго, душечка?
— Странный вопросъ, милочка! Что новаго? Новый вѣкъ. Капитальная новость.
— Вы думаете, „капитальная"? Ахъ, не говорите, душечка: теперь ни у кого капиталовъ нѣтъ. И у новаго вѣка ихъ но будетъ. Будемъ надѣяться, что хоть новостей то у новаго вѣка будетъ не мало, а ужъ про деньги не стоитъ и говорить.
— Новости, конечно, у новаго вѣка будутъ. На то онъ и новый вѣкъ!
— Да, старичокъ распустилъ наши Палестины, душечка. Не мѣшаетъ новому ихъ и подтянуть.
— Особенно разныхъ бумагомаракъ подтянуть не мѣшаетъ: они своими писаньями только и дѣлаютъ, что смуту въ глухихъ городахъ заводятъ: и думскіе гласные, и самъ голова, и все не по нихъ. Дошло до того, что голову въ нашемъ городѣ безголовымъ прозвали?! Развѣ можетъ человѣкъ жить безъ головы? Это даже и неестественно! А кромѣ того, онъ даже и на оффиціальныхъ бумагахъ подписывается „голова".
— Еще что новаго слышали?
— Выборы на носу. О выборахъ всѣ толкуютъ А зачѣмъ эти выборы, никто отвѣта но дастъ. Все старичокъ—девятнадцатый вѣкъ придумалъ. Ну, я понимаю,выборы матерій, душечка: износилась одна, другую приходится итти въ магазинъ выбирать А голова не износится, зачѣмъ его выбирать каждые четыре года? Только обывателямъ безпокойство! Выбрать-бы разъ хорошаго голову и оказать ему:„Мы тебя любимъ сердечно, Будь головою намъ вѣчно!"
— Вѣрно, выбрать-бы да и дѣло съ концомъ!
— Школъ наоткрывалъ старичокъ безъ всякаго толку, а народъ распустилъ!
— Истинно,милочка. Не школы открывать, а народъ школить нужно. А школы и закрыть можно, польза отъ нихъ не очень то велика. Выучишь хамку грамотѣ себѣ на погибель. Я какъ то ударила горничную—Матрешку по щекѣ, а она давай жалобу строчить судьѣ мировому. Каково?! Не будь она грамотной, ей бы этого и въ мысли не впало!
— Ужъ и судьи тоже. И отъ нихъ безпокойство одно Прежде послала бы я Матрешку или Дуняшку на съѣзжую, тамъ-бы ей такую жалобу на ея собственномъ пергаментѣ прописали, что она и думать бы о жалобахъ забыла. Скоро, хорошо и милостиво. А теперь судья къ себѣ вызоветъ да, глядишь, еще къ штрафу приговоритъ!
— И мировыхъ судей девятнадцатый вѣкъ завелъ! Его проказы!
— О библіотекахъ и читальняхъ старичокъ пекся.
— И все ни къ чему. У мужа—покойника. Сысоя Псоича, шкафчикъ съ любимыми наливками и настойками былъ. Раскроетъ и скажетъ бывало: „вотъ моя библіотека!" А не глупѣе прочихъ былъ. „Отъ этой библіотеки, скажетъ, бывало, акцизному вѣдомству доходъ и желудку облегченіе, а отъ вашихъ библіотекъ одно только засореніе головы“
— Руси веселіе пити, давно сказано. А что Руси веселіе читати, никто еще не говорилъ.
— Банки общественные завелъ старичокъ, а у дяди Онуфрія Прохоровича сто тысячъ банкъ будто языкомъ слизнулъ.
— Въ банку-то, какъ наши отцы и дѣды прятали, видно, лучше прятать Простая-то банка, видно, надежнѣе всякаго общественнаго банка будетъ!
—Верно. Объ электричествѣ кое гдѣ хлопоталъ старичокъ, а зачѣмъ захолустью электричество? При электрическомъ-то свѣтѣ жуликъ лучше высмотритъ, гдѣ у тебя карманъ, да, глядишь, къ тебѣ въ карманъ и залѣзетъ. Или больницы, напримѣръ? Который? достаточный человѣкъ, тотъ на квартирѣ лѣчится, а простому человѣку зачѣмъ больница/ Ежели суждено ему выздоровѣть, онъ и такъ выздоровѣетъ, а ежели на роду ему помереть написано, онъ и безъ больницы помретъ!
— Ничего, Богъ дастъ новый все на смарку пуститъ!
— Вотъ и земство тоже.
— Нѣтъ, не скажите, душечка: не всякое земство плохо; у насъ оно хорошо У насъ въ земской управѣ предсѣдатель и секретарь и всѣ члены родственники. Въ другихъ земствахъ свары да смуты, а у насъ тишь да гладь, да божья благодать. Зайдешь въ управу, сердце радуется! „Вотъ, подумаешь, кабы вездѣ-то также!"
— Съѣзды учительскіе заводилъ, курсы.
— Какъ-же нельзя, душечка,ха-ха-ха: новый курсъ!
— Чего-чего ни придумывалъ старичокъ: трамвай выдумалъ! Зачѣмъ намъ трамваи? У кумы Анфисы Марковны трамвай-то ногу переѣхалъ. А не будь! трамвая, кума Анфиса Марковна до сихъ поръ-бы съ ногою была. Вотъ тебѣ и трамвай.
— Что говорить, не мало накуралесилъ старичокъ. Будемъ ждать новостей, душечка.
— Будемъ ждать, милочка!
— Новая метла всегда чисто мететъ.
— И новый вѣкъ всѣ эти новшества вымететъ!
— А пока до свиданія, душечка!
— До свиданія, милочка! Провинціалъ.
Какъ мы встрѣтили новый годъ?
— Кокъ думаешь, Ниночка, не встрѣтить- ли намъ новый годъ дома?—спросилъ я жену.
— Пожалуй,—согласилась она и крайне удивила меня, привыкшаго къ вѣчнымъ противорѣчіямъ. Я даже подумалъ, не захворала-
ли жена, но увлеченный идеей, сталъ развивать свою мысль.
— Вообрази, какъ это оригинально выйдетъ—въ Москвѣ, гдѣ внѣ трактира не признаютъ никакого дѣла, будь то увеселительное, общественное или научное, а мы, вопреки обычаю, встрѣтимъ новый годъ дома. Хорошо!.. Кстати, и дѣтямъ развлеченіе будетъ...
Жена, одобрявъ идею, принялась за хлопоты и распоряженія, такъ какъ полагалось пригласить еще кое-кого... Насталъ вечеръ. Явились супруги Сидоркины, а за ними Женя и Сеня, два молодыхъ человѣка изъ породы вѣчныхъ холостяковъ, состоящихъ при семейныхъ, и въ домѣ все пошло вверхъ дномъ. Начатыя приготовленія къ столу прерваны, дѣтей отправили спать, а сами стали собираться. М-me Сидоркиной достаточно было пошептаться съ женой и повертѣться въ новомъ туалетѣ, чтобы у Ниночки возгорѣлось желаніе блеснуть въ обществѣ.—Тотчасъ при помощи двухъ горничныхъ и подгорничной были извлечены изъ шкафа дамскіе доспѣхи, и жена явилась въ полномъ вооруженіи. Два холостяка поѣхали фельдъегерями по двумъ направленіямъ Москвы отыскивать «столикъ» въ ресторанѣ, и мы двинулись за ними. «Ура!» бастіонъ, то есть столикъ, взятъ съ бою въ шикарной залѣ, но на заднемъ планѣ, что сразу подѣй- ствовало скверно на жену. А когда она увидѣла Вертихвостову на лучшемъ мѣстѣ, да еще въ лучшемъ туалетѣ, то окончательно разстроилась и, сжавъ мнѣ руку до боли, шепнула: я не останусь!..
Пробило двѣнадцать; грянулъ оркестръ,
хлопнули пробки, раздались восклицанiя - и чинная толпа сразу опьянѣла, точно недоставало именно глотка шампанскаго, чтобы переполнилась чаша похмѣлья. А жена всё настаивала на своемъ: ни минуты!.. Мы должны были ретироваться. Куда направить стопы?
Сеня и Женя, не смущаясь перемѣной, двинулись впередъ: у этихъ вѣчныхъ холостяковъ всегда на-готовѣ программа. Завернули мимоѣздомъ въ манежъ—одно изъ неизбѣжныхъ золъ, безъ котораго московскій праздникъ не въ праздникъ. Входъ въ манежъ, какъ гласила афиша, представлялъ—
окно въ Европу; но это скорѣе была дыра въ дикую Америку. Проскользнувъ въ дыру, мы попали въ скопище дикарей, которымъ позавидовали-бы папуасы: ступа непротолченная опьяненныхъ тѣлъ, державшихся на ногахъ только благодаря тѣснотѣ. Однако, намъ удалось въ тѣснотѣ опорожнить двѣ бутылочки—москвичъ на остріи ножа умудрится выпить—и мы двинулись дальше. Завернули въ клубъ, гдѣ не только столы, но я подъ былъ усѣянъ бутылками. Тутъ, захвативъ Джентельменова съ женой, мы махнули за заставу. Тройки лихо покатили. Когда показался «маякъ», ямщикъ придержалъ лошадей, оглядываясь:—надоть ворочаться,—почесалъ онъ затылокъ,—кажись, одного барина потеряли...
Осмотрѣлись—нѣтъ Джентельменова: оказалось, вывалившись изъ саней, онъ мирно почивалъ недалеко въ снѣгу. Подняли его и подкатили къ ресторану. Заняли столъ, который моментально уставился бутылками, но вскорѣ перешли въ кабинетъ, куда явились «фараоновы дѣти», и пошло веселье. Цыганки подружились съ дамами, а мы отплясывали съ цыганками.
Домой возвратились къ утру. Кто кого привезъ домой, я-ли жену, или жена меня— не знаю. Робко проникъ въ окно первый лучъ новаго года и новаго вѣка, а за нимъ кусочекъ неба заглянулъ въ помутившуюся душу. «Встрѣча» совершилась, но сонъ махнулъ крыломъ, и я забылъ новый годъ и новый вѣкъ, и даже жену...
Г. Альтъ.

"Дев. вѣкъ.—Я изобрѣлъ газъ. Я открылъ электрическое освѣщеніе.

Дв. вѣкъ,—Газъ, газъ... Вы изобрѣли газъ и нагнали въ міръ меланхоліи: люди конца вѣко чуть не сплошь неврастеники и психопаты. Я изобрѣту веселящій газъ!

Дев. вѣкъ.—Но онъ уже изобрѣтенъ мной!

Дв. вѣкъ,—Ахъ, да, слышалъ что-то о веселящемъ газѣ, который рекламируютъ единственно дантисты. Ну, если вы уже изобрѣли веселящій газъ, я изобрѣту веселящее электричество! Міръ нуждается въ весельи. Я это вижу но первому взгляду на міръ. Я̲ ̲и̲з̲о̲б̲р̲ѣ̲т̲у̲ ̲у̲н̲и̲в̲е̲р̲с̲а̲л̲ь̲н̲о̲е̲ ̲в̲е̲с̲е̲л̲я̲щ̲е̲е̲ ̲э̲л̲е̲к̲т̲р̲и̲ч̲е̲с̲т̲в̲о̲,̲ ̲к̲о̲т̲о̲р̲о̲е̲ ̲б̲у̲д̲е̲т̲ъ̲ ̲г̲о̲д̲н̲о̲ ̲н̲е̲ ̲д̲л̲я̲ ̲о̲д̲н̲и̲х̲ъ̲ ̲т̲о̲л̲ь̲к̲о̲ ̲д̲а̲н̲т̲и̲с̲т̲о̲в̲ъ̲.̲ ̲О̲н̲о̲ ̲б̲у̲д̲е̲т̲ъ̲ ̲г̲о̲д̲н̲о̲ ̲д̲л̲я̲ ̲в̲с̲ѣ̲х̲ъ̲ ̲а̲н̲т̲р̲е̲п̲р̲е̲н̲е̲р̲о̲в̲ъ̲,̲ ̲у̲в̲е̲с̲е̲л̲и̲т̲е̲л̲е̲й̲,̲ ̲л̲е̲к̲т̲о̲р̲о̲в̲ъ̲,̲ ̲н̲о̲ ̲п̲у̲б̲л̲и̲ч̲н̲ы̲х̲ъ̲ ̲л̲е̲к̲ц̲і̲я̲х̲ъ̲ ̲к̲о̲т̲о̲р̲ы̲х̲ъ̲ ̲м̲у̲х̲и̲ ̲о̲т̲ъ̲ ̲с̲к̲у̲к̲и̲ ̲д̲о̲х̲н̲у̲т̲ъ̲ ̲в̲ ̲с̲л̲у̲ш̲а̲т̲е̲л̲и̲ ̲п̲о̲в̲ы̲в̲и̲х̲и̲в̲а̲ю̲т̲ь̲ ̲с̲е̲б̲ѣ̲ ̲ч̲е̲л̲ю̲с̲т̲и̲ ̲о̲т̲ъ̲ ̲з̲ѣ̲в̲о̲т̲ы̲.̲ ̲О̲н̲о̲ ̲б̲у̲д̲е̲т̲ъ̲ ̲г̲о̲д̲н̲о̲ ̲д̲л̲я̲ ̲т̲в̲о̲р̲ц̲о̲в̲ъ̲ ̲с̲о̲в̲е̲р̲ш̲е̲н̲н̲о̲ ̲о̲п̲о̲ш̲л̲и̲в̲ш̲и̲х̲с̲я̲ ̲и̲ ̲о̲с̲а̲л̲и̲в̲ш̲и̲х̲с̲я̲ ̲ф̲а̲р̲с̲о̲в̲ъ̲,̲ ̲д̲л̲я̲ ̲в̲о̲с̲к̲р̲е̲с̲н̲ы̲х̲ъ̲ ̲г̲а̲з̲е̲т̲н̲ы̲х̲ъ̲ ̲ф̲е̲л̲ь̲е̲т̲о̲н̲и̲с̲т̲о̲в̲ъ̲ ̲и̲ ̲т̲.̲ ̲п̲.̲ ̲г̲о̲с̲п̲о̲д̲ъ̲.̲ ̲В̲ы̲,̲ ̲m̲o̲n̲ ̲c̲h̲e̲r̲,̲ ̲д̲о̲в̲е̲д̲и̲ ̲ч̲е̲л̲о̲в̲ѣ̲к̲а̲ ̲д̲о̲ ̲м̲е̲л̲а̲н̲х̲о̲л̲і̲и̲!̲ ̲Я̲ ̲п̲о̲с̲т̲а̲р̲а̲ю̲с̲ь̲ ̲в̲е̲с̲е̲л̲я̲щ̲и̲м̲ъ̲ ̲э̲л̲е̲к̲т̲р̲и̲ч̲е̲с̲т̲в̲о̲м̲ъ̲ ̲о̲ж̲и̲в̲и̲т̲ь̲ ̲е̲г̲о̲ ̲с̲ъ̲ ̲э̲л̲е̲к̲т̲р̲и̲ч̲е̲с̲к̲о̲й̲ ̲б̲ы̲с̲т̲р̲о̲т̲о̲й̲.̲"(с)

А. Грузинскій. "Встрѣча двухъ вѣковъ."

Сцена представляетъ міровую сцену.

Время — на рубежѣ двухъ вѣковъ.

Девятнадцатый вѣкъ, кряхтя, собирается въ дальній путь,
Двадцатый, сіяя, является на смѣну девятнадцатому.

Дев. вѣкъ.—Ффу, кажется, всѣ чемоданы уложилъ... Можно и въ дорогу.
Дв. вѣкъ. —Пора, пора. Зажились вы на бѣломъ свѣтѣ, mon cher, нужно и честь знать. Всѣмъ глаза намозолить успѣли. Легко-ли сто лѣтъ прожить. По нынѣшнимъ временамъ почтя уже никто и не живетъ по стольку. О своей жизни можете извѣстными стишками сказать:
«Да, признаюсь, порядкомъ пожилъ, Ужъ какъ я жилъ, двѣ жизни жилъ! Жизнь, такъ сказать, на жизнь помножилъ И нуль въ итогѣ получилъ.
Дев. вѣкъ.—Вы думаете,—нуль?
Дв. вѣкъ.—Круглый нуль.
Дев. вѣкъ.—А мои открытія, мои изобрѣтенія, мои усовершенствованія развѣ не осчастливили человѣчества?
Дв. вѣкъ,—Конечно, нѣтъ! Счастливое человѣчество! Ха, ха, ха; да найдите мнѣ хотя одного счастливаго человѣка, такъ я возьму свои слова назадъ. А вы, mon cher, рискуете говорить о счастливомъ человѣчествѣ. Да, сказать по правдѣ, ему рѣшительно не отъ чего быть счастливымъ. Всѣ наши изобрѣтенія мелки, вы были изобрѣтательны, но наши изобрѣтенія пропитаны мѣщанствомъ, у васъ не было размаха, порыва, аристократизма мысли, вы мелко плаваете и невысоко летаете; не выше мокрой курицы, mon cher! Въ изобрѣтеніяхъ, въ открытіяхъ главное дѣло размахъ, порывъ!
Дев. вѣкъ.—Но мои желѣзныя дороги, напримѣръ/
Дв. вѣкъ,—Ха-ха-ха, вотъ невидаль—желѣзный дороги на землѣ? Стоитъ о нихъ говорить! Желѣзныя дороги на разстояніи какихъ-нибудь сотенъ или тысячъ верстъѣ! Если я буду строить желѣзную дорогу, то, по меньшей мѣрѣ, на... луну! Строить, такъ строить! Эго будетъ желѣзная дорога! Грандіозная желѣзная дорога! Крушеніе на ней случится, такъ ужъ грандіозное крушеніе, инженеры при постройкѣ вздумаютъ руки нагрѣть, такъ ужъ грандіозно нагрѣютъ! У васъ, mon cher, Жюль Вернъ фантастическій романъ «Отъ земли до луны» писалъ, а у меня, быть можетъ, тогъ же самый Жюль Вернъ отъ земля до луны въ поѣздѣ- молніи поѣдетъ. Затѣмъ, вы представьте, какія удобства; если оберъ-кондукторъ отъ земли до луны хотя одного пассажира зайцемъ провезетъ, то прямо себѣ состояніе заработаетъ. Лучше ужъ разъ, mon cher, сплутовать и заработать состоянiе, чѣмъ плутовать по мелочамъ и зарабатывать гроши!
Дев. вѣкъ.—Я изобрѣлъ газъ. Я открылъ электрическое освѣщеніе.
Дв. вѣкъ,—Газъ, газъ... Вы изобрѣли газъ и нагнали въ міръ меланхоліи: люди конца вѣко чуть не сплошь неврастеники и психопаты. Я изобрѣту веселящій газъ!
Дев. вѣкъ.—Но онъ уже изобрѣтенъ мной!
Дв. вѣкъ,—Ахъ, да, слышалъ что-то о веселящемъ газѣ, который рекламируютъ
единственно дантисты. Ну, если вы уже изобрѣли веселящій газъ, я изобрѣту веселящее электричество! Міръ нуждается въ весельи. Я это вижу но первому взгляду на міръ. Я изобрѣту универсальное веселящее электричество, которое будетъ годно не для однихъ только дантистовъ. Оно будетъ годно для всѣхъ антрепренеровъ, увеселителей, лекторовъ, но публичныхъ лекціяхъ которыхъ мухи отъ скуки дохнутъ в слушатели повывихивають себѣ челюсти отъ зѣвоты. Оно будетъ годно для творцовъ совершенно опошлившихся и осалившихся фарсовъ, для воскресныхъ газетныхъ фельетонистовъ и т. п. господъ. Вы, mon cher, доведи человѣка до меланхоліи! Я постараюсь веселящимъ электричествомъ оживить его съ электрической быстротой.
Дев. вѣнъ.—Въ моихъ предпріятіяхъ мнѣ мѣшалъ зачастую финансовый вопросъ. Вы знаете, что денегъ у меня было не густо.
Дв вѣкъ.—Что такое деньги, mon cher? Деньги есть на каждой планетѣ, но только нужно умѣть ихъ взять! У васъ, mon cher, не было этого умѣнья.
Дев. вѣкъ.—При мнѣ люди стали усовершенствованно летать по воздуху!
Дв. вѣкъ. — Не согласенъ, mon cher,— усовершенствованно ломать шеи — да. Вы пустили въ ходъ летательные аппараты, я пущу въ ходъ летающихъ людей!
Дев. вѣкъ. — Но и у меня были летающіе люди. Изъ земскихъ и думскихъ собраній летали газетные сотрудники, въ парламентскихъ схваткахъ на западѣ латали депутаты, кредиторы летали отъ должниковъ, англичане отъ буровъ. Летали съ своихъ мѣстъ, по капризу начальства, служащіе, летали дипломаты съ своихъ постовъ и подъ конецъ жизни полетѣлъ такой столпъ, какъ канцлеръ — Бисмаркъ. Не смотря на то даже, что онъ былъ желѣзный канцлеръ!
Дв. вѣкъ.—Что канцлеръѣ! У меня полетятъ не только люди, даже дома!
Дев вѣкъ—(смущенно). Но и у меня то-же летали дома...
Дв. вѣкъ. — Да, благодаря небрежности архитекторовъ, какъ на парижской выставкѣ и въ Москвѣ въ концѣ года. Но, вѣдь, это называется катастрофами, mon cher, а у меня дома будутъ летать безъ всякихъ катастрофъ. Полетятъ, совершатъ легкій у веселительный полетъ и вернутся во-свояси. Долженъ-же и домъ, mon cher, время отъ времени удовольствіе получить.
Дев. вѣкъ.—Быть можетъ, вы намекаете на банкирскіе дома? Они и у меня летали.
Дв. вѣкъ. — Ахъ, нѣтъ; я говорю о самыхъ обыкновенныхъ домахъ.
Дев. вѣкъ.—Я думалъ, что мои прививки не безполезны для человѣчество...
Дв. вѣкъ.—Для больного, пожалуй, да. Но вы не позаботились о прививкахъ для здороваго человѣчество. Объ этомъ придется позаботиться мнѣ. Здоровое человѣчество страждетъ безъ прививокъ, и я начну прививать филантропамъ — равнодушіе (у васъ они черезчуръ горячи, mon cher!), кафешантаннымъ пѣвичкамъ я газетнымъ публицистомъ—безстыдство (развѣ такими должны быть кафешантанныя пѣвички и газетные публицисты, какими вы мнѣ ихъ передаете, mon cherѣ). Ростовщикамъ я буду прививать алчность—у васъ они берутъ только по 60% въ годъ,—стоитъ-ли пачкать руки изъ-за подобнаго вздора? Дипломатамъ не мѣшаетъ привить побольше нахальства (къ чортѣ китайскія церемоніи, mon cher!).декядентамъ поболѣе наглости...
Дев. вѣкъ. —Развѣ вы думаете, что они не достаточно наглы?
Дв. вѣкъ.—Конечно же, нѣтъ. Moи декаденты удивятъ своей наглостью міръ и даже покойники въ гробахъ скажутъ спасибо, что умерли. Большую наглость нужно будетъ привить издателямъ философовъ я особенно переводчикамъ: у васъ они стѣсняются
браться за переводы, если не знаютъ хотя тысячи словъ иностраннаго языка, у меня они будутъ браться за переводы, не зная и сотни. Поболѣе наглости слѣдуетъ привить актрисамъ, актерамъ и особенно иностраннымъ гастролерамъ.
Дев. вѣкъ. — Но, быть можетъ, имъ лучше бы было привить талантъ?
Дв. вѣкъ. — Ха-ха-ха... Что-же значитъ талантъ безъ наглостиѣ Эго нуль безъ единицы, mon cher? Талантъ можетъ увянуть въ глуши, а при долѣ наглости онъ тотчасъ будетъ открытымъ. Кстати объ открытіяхъ: по части открытій у васъ было довольно глухо, mon cher: вы даже не могли открыть сѣвернаго полюса. Не хорошо. Я открою два сѣверныхъ полюса!
Дев. вѣкъ.—Помилуйте, да ихъ и всего то одинъ!
Дв. вѣкъ.—Два. Когда я открою, вы узнаете, что ихъ два! Затѣмъ: вы не сумѣли, mon cher, завязать хорошихъ сношеній даже съ Китаемъ, а я... я...
Дев. вѣкъ.—А вы?
Дв. вѣкъ.—А я сношенія съ Морсомъ заведу!
Дев. вѣкъ.—Но и у меня были кое-какія дѣлишки съ Марсомъ: вспомните войну 12-го года, франко-прусскую войну, японско-китайскую...
Дв. вѣкъ (перебивая). — Ахъ, я не о богѣ войны Марсѣ, а о планетѣ Марсъ говорю. Я завяжу сношенія съ Марсомъ. Вы знаете, онъ уже началъ подавать о себѣ вѣсти и въ ваши дни, а въ мои дни россійское телеграфное агентство будетъ ежедневно подавать своимъ абонентамъ свѣжія вѣсти съ Марса. Ежедневно свѣжая утка съ Марсаѣ! Какъ хотите, это такой деликатесъ, котораго ни вашимъ астрономамъ, ни вашимъ гастрономамъ отвѣдывать не случалось! Любители дичи могутъ торжествовать: подобную дичь не подносилъ въ своемъ „Обозрѣніи" ни одинъ изъ вашихъ парижскихъ кафешантановъ. Кстати о кафешантанахъ: я введу прогрессъ въ нихъ: пѣвички у меня будутъ выходить на сцену совершенно голыми!
Дев. вѣкъ.—Помилуйте, какой-же это прогрессъ? Эго регрессъ. Люди въ доисторическія времена голыми ходили.
Дв. вѣкъ —Но не на сценѣ кафешантановъ, mon cher, не на сценѣ кафешантановъ. Ходить вездѣ голыми—это, конечно, дикость, ходить въ кафешантанахъ голыми—это прогрессъ!
Дев. вѣкъ.—Скажите, что вы думаете сдѣлать съ искусствомъ, съ наукой?
Дв. вѣкъ.—Что касается до искусство, то искусство наживать деньги, по моему, неглупая вещь, а наука... это такая чопорная, сухая, неинтересная старушенція, mon cher? Я подумаю, что мнѣ съ ней дѣлать... я посмотрю... Въ богадѣльню ее, mon cher, на пенсію? Пусть не отсвѣчиваетъ, mon cher!
Дев. вѣкъ (чуть-чуть не изъ «Скупого рыцаря»).—«Ужасный вѣкъ, ужасныя слова»!
Занавѣсъ

Разсказы иностранныхъ юмористовъ.

Квартира въ 5 комнатъ.

Романъ въ 5 дняхъ съ эпилогомъ.
(Съ польскаго).

День первый.

— О, дорогая панна Пульхерія, я люблю васъ и клянусь жениться на васъ...
— Гм... согласна, панъ Бонифацій... И могу стать вашей женой, но подъ однимъ условіемъ...
— Говори, милая, нѣтъ того на свѣтѣ, чего-бы я не сдѣлалъ для тебя.
— Такъ вотъ найдите, мой другъ, квартиру, состоящую изъ 5 приличныхъ комнатъ съ просторной кухней за 500 руб. въ годъ.
Панъ Бонифацій отшатнулся.
— Но, ради Бога, панна Пульхерія, требовать вещи невозможныя! Гдѣ-же въ Варшавѣ найти подобное помѣщеніе? Надо быть княземъ, чтобы оплатить его...
— Но я требую этого! Если исполните мое желаніе, милостивый государь, я сдѣлаюсь нашей женой, въ противномъ случаѣ мы распростимся съ любовью.

День второй.

Панъ Бонифацій занялся объявленіями "въ Курьерѣ".
Онъ нашелъ 1740 публикацій о сдающихся квартирахъ, отправился на поиски, но напрасно.
Многій изъ этихъ квартиръ уже были заняты, другія оказались слишкомъ большія или слишкомъ маленькія, и всѣ неимовѣрно дороги.
Измученный, усталый, какъ пилигримъ, дотащился Бонифацій еле живой домой, гдѣ упалъ безъ силъ на постель.

День третій.

Toгo-же дня Бонифацій снова выудилъ изъ газетъ 3462 публикаціи о сдающихся квартирахъ и снова посвятилъ цѣлый день на поиски подходящаго помѣщенія для своего домашняго очага. Но, увы, опять напрасно.
Разбитый, подавленный, чуть не падая съ ногъ, возвратился онъ домой, размышляя объ единственномъ выходѣ изъ гнетущаго положенія —о самоубійствѣ.
И такъ онъ задумалъ покончить всѣ разсчеты съ жизнью...
Но вдругъ его умъ озарила блестящая мысль...

День четвертый.

Вышедши спозаранку изъ дома, онъ взобрался на конку, довольный принятымъ рѣшеніемъ.
Это было замѣтно по его игривой минѣ, смѣющимся глазамъ и веселому лицу.
Онъ зналъ, что надо дѣлать И былъ счастливъ.

День пятый.

— А знаете, дорогая Пульхерія, случилось чудо, о которомъ сейчасъ разскажу.
— Вы нашли?
— Разумѣется.
— Пять комнатъ?
— На перечетъ.
— За пятьсотъ рублей въ годъ?
— Даже меньше, за 482 рубля съ копейками.
— Поздравляю. А въ какомъ этажѣ?
— Въ разныхъ.
— А, значитъ, съ антресолями. Это не совсѣмъ удобно.
Гдѣ тамъ, безъ всякихъ антресолей А просто намъ досталась квартира въ разныхъ этажахъ, въ первомъ, второмъ, третьемъ, четвертомъ и даже пятомъ. Ничего рѣшительно не понимаю. Такихъ квартиръ даже не видалъ. Гдѣ она находится?
— Гдѣ вамъ понравится, моя дорогая. Въ Краковскомъ предмѣстья, на Маршалковской, въ Новолипкахъ.
— Что такое? Вы не больны-ли, панъ Бонифацій?
— Опять сердитесь, дражайшая? Вы хотѣли пять комнатъ и имѣете ихъ. Не отыскавъ цѣлаго помѣщенія, я нанялъ соотвѣтственную квартиру по одной комнатѣ въ разныхъ пунктахъ города.
Такимъ образомъ у насъ будетъ столовая на Маршалковской улицѣ, спальня въ Новолипкахъ. гостинная на Кручахъ, кабинетъ въ Краковскомъ предмѣстья, а дѣтская на Крахмальной. Правда, кухни не могъ найти, по атому горю легко помочь: близъ нашей столовой имѣется кухмистерская, откуда прислуга можетъ приносить намъ кушанья.

Эпилогъ.

Бонифацію выпали новыя хлопоты: бѣгать въ разные концы по квартирамъ и требовать обратно задатки, которыхъ не возвращали ему.
Онъ на этомъ дѣлѣ потерялъ нѣсколько рублей.
А Пульхерія стала его женой и, вѣроятно, вышла-бы за него замужъ даже тогда, когда бы онъ не сталъ искать для нея квартиры.
Вѣдь, въ нашемъ вѣкѣ — «ахъ, совсѣмъ нѣтъ предупредительныхъ мужчинъ».
Конецъ.

Минетъ старый вѣкъ безъ спора.
Новый вѣкъ, оставь мечты,
Не кичися, очень скоро
Будешь старымъ вѣкомь ты!

На прощанье съ XIX вѣкомъ.

Наконецъ, мы подошли къ самому концу бурнаго и стремительнаго XIX вѣка. Онъ также, какъ предшественники, прожилъ сто лѣтъ, которыя стоитъ, однако, добрыхъ тысячи годовъ.
Это былъ
- векъ-делецъ,
- векъ пара,
- векъ железа и крови,
- безпокойный,
- неутомимый,
- изобрѣтательный и
- сногсшибательный.
Сколько названій для него ни придумывали, ихъ оказывалось мало...
Старикъ, можно сказать, пожилъ во всю— и, небось, радъ сложить ношу на своего преемника: когда одинъ вѣкъ уходитъ, другой непремѣнно приходитъ, они мѣняются, какъ часовые на посту.
Воспользуемся минутной «смѣной», чтобы оглянуться назадъ. Человѣкъ любитъ смотрѣть впередъ, а назадъ только оглядывается, и то на поворотныхъ пунктахъ.
Итоги прожитого времени, а въ особенности такого богатаго, какъ наше, привлекаютъ вниманіе даже равнодушныхъ.
Настоящіе «Итоги XIX вѣка» подписчики "Будильника" получатъ преміей въ будущемъ году, а теперь, на прощанье съ вѣкомъ, кинемъ взглядъ назадъ, и пока онъ еще не убрался, сдѣлаемъ маленькое «обозрѣніе».

Взглядъ и нѣчто

Исторія открытій отъ древнѣйшихъ финикіянъ до новѣйшихъ антрепренеровъ не знаетъ такихъ чудесъ, какъ созданныя XIX вѣкомъ.
Прежде всего, это вѣкъ автоматовъ— человѣкъ исчезъ, а его замѣнилъ автоматъ, который пишетъ, играетъ, поетъ, даже наживается и разоряется автоматически.
Есть автоматы художественные, работающіе руками и ногами, судебные—устроенные по образцу кофейныхъ мельницъ, артистическіе, въ видѣ петрушекъ, которыхъ тянутъ за веревочки.
XIX вѣкъ, по преимуществу болтливый, поэтому для удовлетворенія этой страсти придумалъ лучшія изобрѣтенія — телефоны, фонографы, графофоны.
Хотя все это «графы да фоны», аристократическія знанія, это, впрочемъ, не помѣшало имъ снизойти до профессія обыкновенныхъ „кумушекъ"...
Кромѣ языка, особенно много работы задалъ вѣкъ ногамъ, которыя получили исключительное назначеніе.
Ноги играютъ большую роль у декадентовъ и символистовъ, творящихъ «вверхъ ногами», спортсменовъ, у которыхъ ноги замѣняютъ голову, интервьюеровъ и хроникеровъ,которыхъ ноги кормятъ, шансонетокъ, поднимающихъ ноги выше головы, у молодыхъ женъ и кассировъ, бѣгающихъ во всю...
Для бѣгство, впрочемъ, служитъ примѣненія пара—желѣзныя дороги и пароходы.
Единственный, можно сказать, другъ человѣка, но и о томъ нельзя сказать, что онъ костей не ломалъ...
Одного только не исполнилъ вѣкъ — это летанія по воздуху, но за то остались усовершенствованные способы вылетанія въ трубу—купцовъ, биржевиковъ и др.

Въ провинціи.

XIX вѣкъ, вѣроятно, особенно охотно разстается съ нашей провинціей.
Не успѣли тамъ узнать, что Наполеонъ I ходилъ на Москву, какъ, глядь, вѣкъ кончился...
Провинція проглядѣла или просто проспала это время, и шумъ просвѣщенія развѣ заставилъ ее повернуться на другой бокъ.
За то въ промежуткахъ она культивировала собственные «плоды просвѣщенія» — лѣнь, сплетни, невѣжество и карты въ особенности.
И такъ облюбовала свои «изобрѣтенія», что даже къ концу вѣка не вздумала покончить съ ними.
Конечно, въ провинціи не обошлось безъ цивилизація, которая тамъ проѣздомъ останавливалась, но слѣды ея. гастрольные, оставили тяжелыя воспоминанія.
Тамъ явились дамскія моды и парижскія шляпки, изъ-за которыхъ воюютъ слабыя созданія, а для мужей, побиваемыхъ женами, въ утѣшеніе выросли кафешантаны.
А безпросыпная провинціальная клубная тоска несмѣнно царитъ и при смѣнѣ вѣковъ,— и новый вѣкъ, вѣроятно, явится новымъ поводомъ дли клубной выпивки со скандаломъ.

Марсъ.

Никто, однако, такъ усиленно не поработалъ на своемъ вѣку, какъ Марсь.
Его любимое занятіе кровопусканіе, и не покладая рукъ, онъ бросался во всѣ стороны.
Онъ имѣлъ двухъ апостоловъ войны — Наполеона I и Бисмарка I.
Теперь они мирно разгуливаютъ въ Елисейскихъ поляхъ, вспоминая минувшіе дни и битвы, гдѣ рубились они.
Но ихъ духъ продолжаетъ разгуливать по свѣту, и Марсъ важно шествуетъ впередъ, точно впрямь совершаетъ великое дѣло.
Обезьяна выдумана нѣмцемъ, а самая скверная обезьяна—это выдуманная легенда о великихъ дѣлахъ, совершаемыхъ «желѣзомъ и кровыо».
«Пушечное мясо» Наполеона I и принципъ «желѣза и крови» Бисмарка—вотъ чѣмъ питается Марсъ, котораго аппетиты разоряютъ цѣлыя страны.
Когда Европа окончательно устала отъ войны, онъ выбралъ подальше закоулокъ, перебравшись въ Африку и Азію.
Не пора-ли, однако, отдохнуть неутомимому труженику, посадить буяна но цѣпь и дать чистую отставку инвалиду, который послужилъ черезъ мѣру.
Пора, наконецъ, въ мірѣ почувствовать миръ!..
г. Альтъ.